"Софья Митрохина. Мы сражались в полку "Нормандия?- Неман" " - читать интересную книгу автора

преследователей.
Я снова как мог спокойно сказал сомалийцам:
- Вы можете идти на КП отдыхать, все равно мы здесь работаем, заодно
будем и охранять.
Они послушались, ушли. Тут мы сразу выпустили воздух из шин трех
ближайших самолетов, чтобы затруднить погоню.
Оставалось снять колодки под нашим "Потезом". Лабат уже вставлял
левую ногу в стремя пилота, когда из-за угла показался сержант Али,
начальник сомалийского отряда стражи. Нас разделяло десять метров. Лабат
уже готов к запуску и ждет моего сигнала. Я делаю вид, что мы просто
проверяем исправность машины после небольших доделок и говорю как можно
спокойнее: "Запускай". Он дал ручной запуск, мотор взревел. Но колодки
держат самолет. Тогда я делаю вид, что просто забыл о них, и говорю: "Али,
прими колодку с твоей стороны" - и при этом смахнул ногою сам одну из них.
Али, улыбаясь, выбил свою. Самолет уже рулит, я прыгаю на свое место
пулеметчика, позади Лабата, и кричу: "Али, уходи скорей, погибнешь!" Он
послушался, побежал, и тогда я бросил ему связку ключей от ремонтной
мастерской и складов оружия. Прямо на глазах он поднял связку и исчез.
Сначала мы летели вдоль полотна железной дороги и в районе
Алис-Абъета увидели группу, с которой должен был лететь Лабат, которая
приземлилась за 10 минут до нашего появления и чинила неисправный самолет.
Повинуясь азарту, мы подразнили их, прибавив шум мотора и покачав
крыльями, не сообразив, что они по телефону могут дать знать на границу,
чтобы нас обстреляли. Что они и сделали. Но к счастью, пограничники
промахнулись. Англичане тоже стреляли по нашему самолету, увидев
петеновские знаки на крыльях и думая, что мы летим их бомбить. Но нам еще
раз повезло, они тоже не попали.
Мы вошли в ущелье. Согласно карте, неподалеку от него была станция
Дауэнлей. Мы держали курс туда. На перроне стоял человек. Я бросил
записку, в которой говорилось, что два французских летчика бегут из
Джибути к де Голлю и просят дать дымовой сигнал на посадку. Записка была в
коробочке с лентой, чтоб я мог следить, достигла ли она цели. Но я ничего
не увидел и попросил Лабата развернуться. Теперь я увидел, что человек
поднял нашу записку. Мы развернулись в поисках запасной посадочной
площадки (их метят мелом), но ничего не заметили. Я стал убеждать Лабата:
- Мне говорили железнодорожники, что поле налево, оно желтое,
песчаное, а тут все черное.
Пьер послушался, вернулся к полотну, и мы увидели желтое авиаполе. Мы
бросили дымовую шашку, она показала нам направление ветра, и Лабат
благополучно посадил самолет, как говорят у летчиков, "на три точки". В
это время к нам подъехал американский грузовик, из него вышли четверо
южноафриканцев и дали нам понять, что мы задержаны. Они повезли нас на
свой КП. Стали кормить. Мы набросились на еду (мясо, яйца, кофе, молоко,
шоколад). Вдруг - шум мотоцикла. В дверь входит старший лейтенант во
французской военной форме. Лабат бросается ему в объятья. Он и меня
дружески обнимает. Это Робер Мюллер, он-то и был на перроне и поднял нашу
записку.
- Я должен был радировать, что вы - голлисты и чтобы в вас не
стреляли, но рация оказалась испорченной. Поэтому я здесь, хотел
радировать отсюда.