"Софья Митрохина. Мы сражались в полку "Нормандия?- Неман" " - читать интересную книгу автора

наступление еще не приходилось.
Оперативную карту вручил мне лично генерал Бурдейный вместе с
разъяснением задания и напутствием: "Направление и цель - Кенигсберг.
Остальное - соответственно обстановке. Ясно, товарищ младший лейтенант
"Нормандии - Неман"?"
Я готовился к выполнению своей миссии и тщательно изучал карту. Я
должен был знать ее наизусть и суметь в нужное время совершенно точно
переносить все моменты продвижения танкового корпуса на мою авиационную
воздушную карту. Кроме того, мне нужно было знать всю терминологию
танкового боя, знать, как называется оборудование танка, его вооружение. А
я, выйдя от генерала, не увидел вокруг ни одного танка... Поэтому и
спросил у советского лейтенанта, сопровождавшего меня, как же быть. Он
улыбнулся:
- Танки вокруг нас, они замаскированы.
Действительно, метрах в пятидесяти от нас, абсолютно слившиеся со
снегом, стояли знаменитые Т-34. А я-то думал, что вокруг нас только снег и
лес...
Потом у меня было достаточно случаев восхищаться поразительным
искусством маскировки.
Еще летом, в августе 44-го, у меня появилась отличная возможность
наблюдения - хороший французский бинокль, взятый у пленного немецкого
генерала, который, как выяснилось при допросе, отобрал его когда-то у
французского полковника. Я сказал, увидев этот бинокль:
- А, французский! Bitte zuruck (пожалуйста, назад).
И добавил по-немецки, что этот бинокль ему уже не понадобится, так
как его ждут восстановительные работы - придется восстановить то, что
фашисты разрушили здесь, а для начала надо будет casser les cailloux -
дробить камни.
В танковом прорыве участвовали знаменитые "катюши", и команда
"О-о-о-гонь!" долго еще потом, во Франции, звучала у меня в ушах. Гром от
танков, от "катюш", от бомбежек такой, что глохнут уши. Когда была
артподготовка, земля дрожала в радиусе двадцати-тридцати километров.
Мне пришлось испытать это ощущение - когда рядом рвутся реактивные
снаряды. Даже на расстоянии километра от их взрыва у вас останавливается
дыхание, и вы ощущаете удар по всему телу, не говоря уже об ужасном
грохоте и свисте, который словно преследует вас. И все-таки я получаю
огромное удовольствие от этого пекла: для меня, француза, мысль о том, что
фашисты получают здесь, на русском фронте, во сто крат за те злодеяния,
которые они причинили Франции, России и всей Европе, приносит радость.
Во время Восточно-Прусской операции началась наша фронтовая дружба с
Володей Корсаковым, водителем танка Т-34... Замечательный парень. Он
говорил мне: "Пиши, Игорь, где бы я ни был, в моей деревне всегда будут
знать обо мне и тебе ответят..."
И конечно, верным другом стал майор Горохов, который выполнял в этом
прорыве для советских авиачастей то же задание, что и я для "Нормандии".
Во время затишья мы с ним часто, лежа в траншее, "ворочали" судьбами мира
после войны: мечтали, какая будет повсюду мирная братская жизнь.
Друзьями стали и советские разведчики. Ночью они ходили в немецкий
тыл за "языками", а днем - всегда на своих мотоциклах шли впереди танковых
колонн. Их работа была очень опасной. Завидев их, я шел к ним с бьющимся