"Павел Андреевич Мисько. Красное небо " - читать интересную книгу автора

- ...Так ты, говорю, внученька, сама сюда и добиралась? Одна, без мамы,
из-под самого Гродно?! - не умолкает Настуся. - Ага, говорит... Мамка
поехала одна на восток, а она отстала от эшелона - и прямо сюда... Ах, боже
мой! Если б ты видела, какая она худенькая... Насквозь вся светится... -
Бабка начала всхлипывать.
"У бабки появилась какая-то девчонка? - навострил я уши. - Интересно...
И одна шла среди немцев от самого Гродно?! Это же сколько оттуда до Слуцка
километров? Три сотни? Четыре?"
- А где теперь моя доченька, успела ли убежать от этой навалы - никто
не знает... - продолжает бабка. - А мне так тяжело на сердце, так горько -
хоть головой в омут. И чует что-то мое сердце, ей-богу... Да разве у нее
выспросишь, у Тани? Одно заладила, одно повторяет: отстала... Хай бы и мать
сюда повернула, с Таней. Тут все-таки тише, вроде и войны уже нет. Переждали
бы в спокойствии лихолетье...
- Где теперь найдешь это спокойствие!
- А потом про Василька своего вспомнила... Наплакалась: где он сейчас?
Поверишь - до утра и глаз не сомкнула...
- Ой, тетка, может, все и хорошо будет, может, обойдется... - вздыхает
мать в ответ и гремит сковородкой. - От наших тоже нет ни весточки... Как
пошли в военкомат на второй день, так ни слуху ни духу...
И зачем эти вздохи и плач - никак не пойму. Завидовать надо Василю. И
сын бабки Василь, и мой отец, и старший брат Миша где-то на фронте, фашистов
бьют. А мы сидим здесь в стороне от дорог и даже живого немца по-настоящему
не видели за два месяца.
Приезжала, правда, однажды из Слуцка легковушка с тремя немцами и одним
не немцем. Согнали народ, ругались, почему разобрали все колхозное по
дворам, зачем разделили на полоски и сжали жито. Потом главный немец в
сверкающих на солнце золотых очках объявил, сколько зерна, мяса и молока
нужно сдать до конца года великой Германии. Наконец сказал, что человек в
гражданской одежде - Александр Рудяк. Он назначен старостой села. Надо,
чтобы все его уважали, приказы выполняли беспрекословно. Иначе будут
наказывать по законам военного времени.
Легковушка уехала. А Гляк, полицай, сразу повел Рудяка показывать дом -
бывшую колхозную контору. Оттуда вдвоем пришли к бабке Настусе, без всякого
спроса зашли в хлев, набросили веревочную петлю на рога коровы и увели.
Когда делили колхоз, эту корову - колхозную рекордистку - бабка Настуся
вытянула по жребию. Не знала, куда девать молоко, а сейчас осталась без
ничего. Вот почему каждое утро она приходит к нам, берет по литру молока...
- Ты, Анютка, мне сегодня литра два выдели... Пусть моя беженка хоть
попьет его вволю... - доносится из кухни голос бабки.
Когда за Настусей хлопает дверь, я подхватываюсь. Интересно, сказала
она маме о вчерашнем или нет?
- А, супостат... Драники совсем остыли, овец надо идти займать, а он,
знай себе, похрапывает! Признавайся, куда вчера лазил? - сразу атаковала
меня мать.
- Никуда... - пробурчал я и стал умываться.
- Как это - никуда? А книжки школьные, казенные, кто брал? - подступила
она ко мне, развязывая фартук. - Настуся, как ты, врать не будет!
- Мы только хотели посмотреть, - признался я наполовину.
- "Посмотреть!.." Одни такие уже "посмотрели", не уберегла Настуся: от