"Павел Андреевич Мисько. Грот афалины (детск.)" - читать интересную книгу автора Бульдозер угрожающе ревнул, крутнулся на одной гусенице, зашел сбоку:
по наклону и против наклона не очень-то старую пальму потрясешь. Нож-отвал у этого бульдозера был неровный, словно бы сваренный из двух частей, поставленных под углом один к другому, получался как бы тупой угол с острыми краями. Бульдозер ревел-газовал, раскачивая ножом пальму. Янг видел, как моталась вверху мать, обхватив ствол руками и ногами, крича что есть мочи. Видел, как скалился в дурной ухмылке верзила водитель, высунувшись из кабины, забава, должно быть, ему нравилась. - Мамочка, не надо! Мамочка, слезай! - кричал, громко плакал Янг. - Стойте, душегубы! - вышел вперед и изо всей силы уперся в отвал бульдозера отец. - Она слезет! Она уже слезает! - и снова выставил как защиту образок Вишну. Но какое дело было водителю до их бога, когда он и своего не признавал. И вдруг... страшный треск, пальма переломилась в том месте, где в нее упирался бульдозер. Ветвистая вершина, описав большую дугу, грохнулась оземь. Отец едва успел отшатнуться: конец дерева, самый его комель, тоже вильнув в воздухе, упал на землю. Янг закричал так пронзительно, что у самого уши заложило, кинулся к матери. И пусть бы лучше не видел ее такой!.. Пусть бы навеки она осталась в его памяти с живым и чистым, таким добрым и родным лицом. - Ма-а-а... а-а-а!!! - Янг боялся подступить к тому, что осталось от матери, что было видно из-под ствола пальмы. А отец, подбежав, побледнел и замер, глаза его стали мутными, как у безумного... всматриваясь вперед в то место, где лежала раздавленная деревом женщина, глуповато моргал белыми веками. Усатый полицейский стронулся с места, потоптался, подозвал к себе другого полицейского. Закидали мать пальмовыми листьями, потолкали Янга и отца в спину: "Вы ей уже ничем не поможете... Сама виновата... Бог покарал ее за непослушание..." 6 Под Деревом Собраний шел расчет. Цепочкой, нагруженные домашним скарбом и живностью, проходили люди. Чиновник в черной шапочке выдавал, глядя в список, чеки. Но Ли Сунь вносил поправки: - А этот мне должен... Взял заем под будущий урожай и не вернул. Ему выписывайте половину, двадцать пять долларов. А двадцать пять мне! А этому двадцать хватит - остальные мне... Этот тоже виноват... И этот! В руке Ли Суня топорщилась порядочная кипа чеков. Доллары были лучше всего: и есть не просят, и места не занимают. Мансуров отец с братом несли на самодельных носилках Мансура, у него была забинтована голова. Мансур изо всей силы прижимал к себе собаку, и получалось, что у мужчин была двойная ноша. Уже на катере объятия Мансура ослабли, и собака выскользнула из рук. Рослый матрос, который спешил в рубку к штурвалу, споткнулся о нее, собака взвизгнула, отскочила, попала под ноги другому. Тот быстренько схватил собаку за шкирку и швырнул за борт. Мансуров отец не успел ни поймать ее, ни |
|
|