"Григорий Мишкевич. Доктор занимательных наук (Жизнь и творчество Якова Перельмана) " - читать интересную книгу автора

сочинениях популярного характера математические выкладки неизбежны, однако
чрезмерное увлечение ими грозит превратить общедоступное произведение в
ученый трактат. Перельману хорошо запомнились предостережения на сей счет,
высказанные крупнейшими учеными. "Лекции, которые действительно научают, -
писал Майкл Фарадей, - никогда не будут популярными, лекции, которые
популярны, никогда не будут научать". Или: "Тяжкий жребий писать в наши дни
математические книги, - утверждал Иоганн Кеплер. - Если не соблюдать
надлежащей строгости в формулировках теорем, пояснениях, доказательствах и
следствиях, то книгу нельзя считать математической. Если же неукоснительно
соблюдать все требования строгости, то чтение книги становится весьма
затруднительным".
Как обойти это, казалось, непреодолимое препятствие? Перельман решил:
надо соединить обе полярности, то есть попытаться писать так, чтобы
нисколько не пострадала научная безукоризненность, и при этом отлить
изложение в форму занимательного повествования, превратив "опасный"
математический аппарат в союзника и естественное подспорье. Иными словами,
он задался труднейшей целью соединить строгость научного мышления с
образностью и наглядностью изложения.
И эту задачу Перельман решил блестяще!
Еще обучаясь в Белостокском реальном училище, он услышал от учителя
Бунимовича изречение Блэза Паскаля: "Предмет математики настолько серьезен,
что не следует упускать случая делать его немного занимательным". Не
упускать случая делать математику занимательной... Этим искусством Перельман
владел в совершенстве.
В одной из своих книг он рассказывает о "Кодексе Юстиниана", созданном
в VI веке нашей эры. В "Кодексе" был особый закон "О злодеях-математиках",
запрещавший занятия этой наукой. Говоря о научно-популярных книгах, из
которых многие авторы начисто удаляют математические выкладки из боязни
сделать изложение сухим и отпугивающим читателей, Яков Исидорович писал: "Я
не сторонник такой популяризации. Не для того мы тратим целые годы в школе
на изучение математики, чтобы выбрасывать ее за борт, когда она
понадобится". Перельман постоянно прививал уважение к числу, счету, особенно
к большим числам, которые были характерны, например, для планов наших
пятилеток (таковы его задачи о миллиардах консервных банок, поставленных
одна на другую, или о миллионах тонн угля и стали). В таких случаях особенно
умело привлекался парадокс, помогавший создавать интригующе интересный
рассказ. Вот, к примеру, очерк об одном из математических монстров - числе
9в9в9. Как пояснить читателю, не искушенному в математике, невообразимую
колоссальность этого выражения, в котором всего лишь три девятки? Не
производить же вычисление, требующее огромного труда! Но зачем прибегать к
такому лобовому приему, далекому от занимательности? Перельман рассуждает
по-своему: "Это чудовищное число, но в нем всего лишь только три цифры.
Цифра 2 только на семь единиц меньше девятки, но 222 равно лишь 16.
Достаточно только начать вычисление этого цифрового великана, чтобы ощутить
огромность ожидаемого результата".
Возведя 9 в 9-ю степень (что тоже требует немало времени), вы получите
число 387 420 489. Но погодите, главное-то - впереди. Теперь надо возвести 9
в 387 420 489-ю степень. Придется сделать круглым счетом 400 миллионов
умножений. Число это никогда никем не было вычислено, а чтобы написать его,
потребуется книга в 180 000 страниц, ибо оно состоит из 370 миллионов цифр,