"Григорий Мирошниченко. Осада Азова " - читать интересную книгу автора

- Не причинил ли вреда атаману и казакам сам царь?
- Нет, не причинил, однако только по старанию князя Димитрия
Михайловича Пожарского.
- Любо, - сказал дед Черкашенин. - Его старания Дону-реке, земле
русской век не забудутся.
- А мне-то, - сказал Татаринов, - вовсе нельзя позабыть достойного
всякой похвалы князя: не единожды, а дважды, по прихоти бояр, просилась моя
голова палачу на плаху, да только ли моя? Многие казацкие головы по боярским
наветам слетели попусту, позакандалились накрепко и руки, и ноги. Спасенье
шло многое нам от князя. И сейчас, - спокойно продолжал Татаринов, - стоял
князь Димитрий Михайлович перед царем, не склоняя низко головы,
великомужественно. Не возвышая голоса, степенно и вразумительно, поглядывая
в мою сторону, советовал он царю пожаловать нас знаменем, свинцом да
порохом, вином да хлебом, царским жалованьем выше прежнего.
- Да ну?! - проговорили вокруг. - Так и говорил князь?
- Да, так говорил славный князь, наша защита. И дело сделалось. Вот
знамя колышется перед вами. Его старание!
- Добрые вести! - сказали атаманы и казаки и стали разглядывать знамя,
изготовленное по указу царя. Глядят, радуются, удивляются.
А знамя в шесть аршин с четвертью в длину, в три аршина с четвертью в
ширину, расписанное в середине камкой-кармазин крущатой, обшитое около
середины опушкой из камки-адамашки лазоревой. В средине - орел большой. В
орле - клеймо царское. В клейме - всадник, прокалывающий копьем круто
извивающуюся змею с длинным красным жалом.
- Любо-дорого, - сказали все атаману, узнав, что знамя сие писано в
Москве на Дон, донским атаманам и казакам. И писано оно повелением
самодержца при его сыне, благоверном царевиче и великом князе Алексее
Михайловиче.
Это ободрило казаков и атаманов - защитников Азова-города. Иные из них,
читая слова на знамени, тихо шептали молитвы и незаметно вытирали слезы. А
старик Черкашенин не сводил со знамени глаз своих. Слезы текли по его щекам,
он их даже не замечал.
- Будары с хлебом идут! Будары с хлебом! Старание Пожарского.
- Вранье! - с ехидством крикнул далеко стоявший Корнилий Яковлев.
Татаринов, услышав это, стал говорить громче:
- Припухли бы, не жрамши хлеба. В Воронеже, по повелению государя,
выдано нам пятьсот пудов сухарей, сто пудов зелья, пятьдесят пудов свинца да
сто пятьдесят ведер вина...
А Яковлев возьми да и крикни снова:
- Ой, ври-поври, заговаривай!
Татаринов только глазами сверкнул и продолжал:
- Еще государь в прибавку дал нам из казны: сто пудов зелья, пятьдесят
пудов свинца да из своей личной казны, сверх прочего, пятьсот рублей
прикупных денег на хлебные запасы...
- Хи-хи! Врун-говорун. Щебечет, что птица!
- А, помолчи ты, сатана! - громко прикрикнул на Корнилия Иван
Каторжный. - Неохота слухать - поди прочь. Яйцо-болтун!
Все казаки засмеялись. И без того красная рожа Яковлева от злости вся
залилась краской. Татаринов говорил с казаками с великим терпением и
спокойствием, хотя то было вовсе не в его горячей крови, с таким