"Григорий Мирошниченко. Осада Азова " - читать интересную книгу автора

паивали нашу землю русскую светлой кровушкой, сиротскими слезами да тяжкой
долюшкой.
Войско крикнуло:
- Воистину правда!
Раскосые глаза Татаринова - чистые и ясные, и его справедливые слова
покоряли сердца людей.
- Поведаю вам все по чистой совести, - продолжал Татаринов.
- Поведай! Поведай! - кричало войско.
И он сказал:
- За убийство турского посла царь крепко выговаривал. Такого
убийства, - говорил он, - нигде и ни в каких государствах не водилось.
Тяжкого наказания за это нам не было. Но нет и царского повеления принять от
нас город Азов в свою вотчину. "У нас-де, - говорил царь, - и в мыслях не
было азовское взятие. То все пошло от вас самих". Пожаловал царь войско
Донское своим царским знаменем при старании и немалых хлопотах великодушного
и мудрого князя Димитрия Михайловича Пожарского. Угодно ли будет войску
принять знамя в стенах нашей славной крепости?
Войско крикнуло:
- Угодно принять! Любо!
Только Корнилий да Тимошка, прячась за чужие спины, кричали другое:
- Не любо!
Праведное дело восторжествовало. А когда атаман Татаринов поведал, что
на Дон плывут будары с хлебом, свинцом и порохом, с царским жалованьем и
вином, войско единодушно крикнуло:
- Быть по-прежнему атаманом войска Донского Михаилу Ивановичу
Татаринову!

ГЛАВА ВТОРАЯ

По старому обычаю, атаман Иван Каторжный принял от Михаила Татаринова
посольскую шапку, другой, самый старый атаман, Михаил Черкашенин надел на
бритую, исписанную сабельными ударами голову походный шлем. Это означало:
быть Татаринову по-прежнему атаманом Дона вольного, просторных диких степей,
справедливым отцом войска и повелителем в городе Азове.
Стеньке Разину выпала немалая честь - вести под уздцы в атаманскую
конюшню и расседлывать дедун-гиреевского коня. Стенька шел рядом со строгим,
то и дело вздымающим голову и танцующим конем гордый, сияющий. На него
смотрели казаки, казачьи женки, его сверстники, и, самое главное, на Стеньку
глядела Татьянка - приемная дочь атамана Татаринова. Она глядела на
казачонка и на белого, игравшего острыми ушами коня такими светлыми,
радостными глазами, словно она сама шла рядом, держала коня под уздцы,
готовая хоть сейчас с конем и со Стенькой взметнуться под широко и медленно
плывущие синевато-золотистые облака.
Татаринова стали спрашивать о Москве:
- Здорово ли доехала до Москвы казачья станица? Не налетали ли в пути
татары? Не чинили ли над казаками упрямства, лютого самодурства, как прежде
бывало, в Валуйках, Воронеже и других городах ожиревшие воеводы? Все ли
остались целыми казачьи головы?
- Казачьи головы все целы, - отвечал Татаринов.
Его снова спрашивали: