"Григорий Мирошниченко. Азов " - читать интересную книгу автора

московскому царю и "на письмо положили" свое крепкое обещание.
Много с тех пор воды утекло по Дону-реке в Азовское море, много казаков
полегло в безводных степях донских и на подступах к Крыму, много утонуло их
в синем море. Гниют казачьи кости под Москвой, под Царьградом, под Азовской
крепостью.
Султан проскочил мостик, треснувший под его копытами, выбежал на
скользкую горку, споткнулся и сразу упал, подвернув к коленям свою голову.
Атаман едва успел высвободить отяжелевшие ноги из стремян. Покачиваясь как
пьяный, он сказал:
- Ну, вот и лихо грянуло, други мои. Подыхает мой Султан. Ой, лихо!
Султан поднял голову, как бы прислушиваясь к тому, что говорил Старой;
прочертив копытами по земле полукруги, хотел было подняться, но не смог и,
жалобно заржав, точно прощаясь со своим хозяином, грузно повалился на бок.
- Отъездился! - промолвили казаки и сняли лохматые шапки. - Добрый
коняга был. Теперь, видно, и нашим коням несдобровать, коли Султан упал.
Атаман повел глазами, словно считая оставшихся коней, но ничего не
сказал. Кони, совсем худые и измученные, тяжело дышали. Казаки съехались в
круг, спешились. И тогда атаман молча расстегнул седло, отнес в сторону,
отвязал походные сумы с рухлядью, снял дорогую уздечку. Потом казаки
оттащили Султана к опушке леса. Там атаман достал из своей ладанки щепотку
заветной донской земли, посыпал ею Султана, сказал:
- Ты, добрый конь, верно служил мне. Спасибо за службу! Вовек не забуду
тебя! Прощай, Султан!
И казаки повторили за ним:
- Прощай!
Атаман велел казакам расседлать коней, накормить досыта, дать роздых.
День отдыхали. Ночь отдыхали. Ночь была теплая, длинная, черная. На небе
горели звезды. Ветер стонал в лесу. Казаки спали, подложив под головы седла.
Не спал только атаман. Он долго глядел на небо, прислушивался к шорохам
в лесу, к журчанью речушки за лесом. И все ему мерещились крестьянские села
у дороги, разоренные избы, крытые старой соломой, неогороженные дворы,
опухшие от голода дети, высохшие от нужды беспросветной старики и бабы.
- Россия-матушка! - проговорил атаман, как бы беседуя сам с собой. -
Велика ты и сильна, богатств твоих никому не исчислить. А вот жизнь
подъяремная на твоей земле терзает народ, что лютый зверь. А все от них
идет, все от бояр лютых.
Карпов повернул голову и прислушался.
- Ты с кем это, атаман, беседу ведешь? - спросил он тихо.
Старой, помолчав, ответил:
- Да сам с собою... Эк, сколь отмахали мы на конях, а режет глаз нищета
крестьянская. Стонет голь перекатная... Сирот на Руси немало.
- Ну, известно, без коня казак - кругом сирота, - ответил недослышав,
Левка.
- Да не про то я, Левка... Правда, что казаку конь себя дороже... Я о
другом. Все же родился казаком - горе под ноги! Казак любую беду смело
встретит. А я про тех промолвил, кто по дорогам нам встречается. Сколь горя
хватает беднота, а кинуть то горе под ноги лишь немногие смеют...
Но тут Карпов, заметив сверкнувший за кустами огонек, тихонько подполз
к Старому.
- Ты слышишь, атаман, стерня позади нас хрустнула? Лихие люди подходят!