"Рауль Мир-Хайдаров. Жар-птица" - читать интересную книгу автора

входу института по широкой мраморной лестнице поднималась хрупкая девушка с
книжкой в руке. Снимок был сделан издалека и неумело, главным в кадре
оказался величественный парадный вход. Ветер слегка взбил подол широкой,
модной в то время юбки и растрепал густые длинные волосы. Пожалуй, для того
чтобы разглядеть девушку на плохо отпечатанной фотографии, а уж тем более
увидеть книжку, растрепанные волосы, юбку-колокол, нужен был зоркий глаз, но
Нуриев видел не фотографию, он вглядывался в тот давний, ветреный день
осени. Все вставало перед глазами как наяву: желтый с белым фасад здания,
золотистые, лакированные парадные двери, розоватый с темными прожилками
мрамор изящной лестницы, багряные кленовые листья...
Он долго смотрел на фотографию, словно пытаясь остановить девушку,
заглянуть ей в лицо, но это ему не удавалось, как не удавалось заглянуть ей
в лицо в тех редких снах, когда она являлась ему из давней,
счастливо-мучительной жизни.
Он забыл ее лицо. Он не помнил лица любимой! Он помнил все, что
относилось к ней: ее платья, ее шубку, помнил улицу и номер ее дома, номер
телефона, мог вдруг вспомнить заколку в ее тяжелых каштановых волосах,
помнил ее купальный костюм, когда единственный раз встретился с ней на
городском пляже, зеленый шарфик, развевавшийся вокруг разгоряченного лица,
когда она неумело пыталась крутить "волчок" на катке. Лицо ушло из памяти
начисто, его словно выкрали однажды, хотя там, на подводной лодке, девушка
снилась ему каждый день. Снилась милой, доброй, как в те редкие дни ее
любовного отношения к нему. Приходила в знакомых платьях, в знакомые места,
смеялась, как всегда, много шутила, но никогда больше он не видел ее лица,
ее глаз, хотя в снах он не раз пытался заглянуть ей в лицо.
Если кто-нибудь и попытался бы нарочно придумать тягчайшее наказание,
то более жестокого и мучительного для Нуриева выдумать было нельзя. У него
сохранились фотографии одноклассниц, сокурсниц, девушек, которым он нравился
в институте, на флоте в далеком Мурманске, но не было ни одной ее
фотографии, кроме этой пожелтевшей любительской карточки.
Нуриев вынул из альбома фотографию девушки у парадного входа. Он и не
думал завтра ехать в город, останавливаться в гостинице и встречаться с
Солнцевым. Город теперь был ему чужим, это когда-то, давно, особенно на
флоте, от одного упоминания о нем у Нуриева замирало сердце, и как рвалась
туда душа - не высказать! Ведь там жила она, его любимая - Галочка. А теперь
и следов ее там не отыскать, замели их февральские поземки, запорошило
сыпучим песком злых степных суховеев, смыло весенними ливнями многих лет...
А Солнцев? Через столько лет выяснять отношения - все равно что после драки
кулаками махать.
"Зачем возвращаться в прошлое, трогать старую рану? Посмотри на себя в
зеркало... При твоих ли заботах да проблемах мучиться давними любовными
историями?" - иронично спрашивал себя Нуриев.
Но память, которую он, как злую собаку, хотел усадить на короткую и
прочную цепь, то и дело убегала в прошлое.
Впервые он увидел Галочку на осеннем балу, что по традиции давали тогда
в медицинском в честь первокурсников.
В темном вечернем платье с глубоким вырезом на груди, с тщательно
уложенными волосами, она мало походила на студентку, а по меркам Нуриева
казалась просто кинозвездой. Никогда ему больше не приходилось видеть вблизи
такую красивую и так одетую девушку. Рафаэль знал, что ее окружают