"Рауль Мир-Хайдаров. Жар-птица" - читать интересную книгу автора

за удачу.
Веселье набирало обороты, в честь прекрасных дам провозглашались
тосты - один изящнее другого. Прекрасные дамы в ответных спичах преклонялись
перед кулинарным гением Нургазина и безупречным вкусом Черникова,
сервировавшего стол, не был забыт даже казначей.
Вскоре гости включили на всю мощность мигавшую зеленым глазком радиолу,
и начались танцы. Однако радиола кого-то не устроила, и Ларина попросили
сесть за инструмент. Младший Ларин, подвинув поближе шандал с оплывшими
свечами, заиграл попурри из модных танго. Нуриев хотел кого-нибудь
пригласить, но всех девушек быстро разобрали, и он, встав у рояля, смотрел,
как бойко, без нот управляется с мудреным инструментом Ларин. Видимо,
попурри рождалось экспромтом, было незнакомым, хоть и вобрало все мелодии,
которые хотели услышать танцующие. Как только он закончил играть, раздалось:
"Браво! Браво!" Все зааплодировали, а Ларин, не изменяя принятой шутливой
манере, сказал:
- Прошу зачесть как персональный подарок нашим очаровательным гостьям.
Пока девушки осыпали Ларина комплиментами, Черников успел разлить по
бокалам искрящееся шампанское.
- Шампанское и поэзия! - на весь зал сказала Женя Скорикова. И, не видя
рядом Бучкина, так же громко продолжила: - Валентин, еще две недели назад вы
обещали нам новые стихи, просим!
Девушки захлопали в ладоши, стали рассаживаться поудобнее. Ребята
принесли кресла и стулья из других комнат. Раф поискал глазами, где сидит
Старченко, и обнаружил ее рядом: она пристроилась на вертящемся стуле,
откинув назад локти на прикрытую крышку инструмента, и свет от догоравших
свечей освещал ее лицо. Валентин обнял Нуриева и тихо шепнул ему: "Спокойно,
спокойно, все будет о'кей!" Взглядом он выбрал удобное место и неожиданно
подвел друга к роялю. Еле слышным голосом он объявил:
- Друзья мои! С большим удовольствием представляю вам моего молодого
друга, хорошо знающего и искренне почитающего поэзию, который любезно
согласился выручить меня и почитать вам давно обещанные стихи.
Никогда до сих пор Нуриев не испытывал к себе такого внимания, как
сейчас, и понимал, что должен начать с чего-то стоящего, настоящего.
Неожиданно для самого себя начал читать любимое самим Бучкиным
пастернаковское:
Что сделать мне тебе в угоду
Дай как-нибудь об этом весть.
В молчаньи твоего ухода
Упрек невысказанный есть.
По затаившемуся залу Раф чувствовал, что пока все идет нормально.
Чередуя малоизвестные стихи знаменитых поэтов со стихами Валентина, он
смелел с каждой минутой, чужие строки распрямили ему плечи, вернули
спокойствие, ровное дыхание.
К Рафу неожиданно пришло вдохновение. Он, как Ларин, экспромтом
компоновал на ходу стихи разных поэтов, те, которые выстраивались в единый
эмоциональный строй. Читал он долго, но усталости не ощущал, не ощущал и
того, что может иссякнуть запас стихов, на память приходили строки, на
которых он, казалось, никогда не останавливал внимания.
Погасла догоревшая свеча, и возникла минутная пауза. Опять же Скорикова
с несвойственной ей грустью в голосе сказала в темноте: