"Рауль Мир-Хайдаров. Чти отца своего" - читать интересную книгу автора

выделиться, а потому, что был убежден: вернется сын и заживут они все
вместе. Первым в любом деле трудно,- и сколько же насмешек пришлось
выслушать отцу, пока строил дом. А теперь вот, рассказывала мать, когда
начинает кто-то строиться, идет к ним поглядеть, а иные и планчик
набросают... Да и в колхозе после отца уже не один механик с дипломом
сменился, а люди при случае все вспоминают: "А вот при Исламове..." И,
конечно, поминают добром... Вот хотя бы и дерево...
Сад у Исламовых был как сад, не хуже, чем у других. А в степном
ветреном краю вырастить сад дело не простое. За всю жизнь Нури-абы три раза
ездил на курорт, и всегда в Цхалтубо. Правда, и путевок Исламову-старшему на
выбор никто не предлагал, да и не был Нури-абы привередой, вот и побывал в
Цхалтубо трижды с интервалом в пять лет. И возвращаясь из дальних краев,
обязательно привозил диковинные саженцы. Жаль, что мало прижилось в Озерном,
краю суровом в сравнении с экзотическими субтропиками. Но голубая ель, за
которой ухаживали всем домом, как за маленьким ребенком, прижилась.
И по сей день росла во дворе Исламовых эта красавица-ель, которую
наряжали на Новый год на радость всей соседской детворе.
Сколько бы ни сопоставлял Гияз свою жизнь с отцовской, сравнение было
не в его пользу. А ведь не за горами время, когда придется подводить итоги,
и не поможет уже спасительная формула - все еще впереди, успеется. Часто
стала тревожить другая мысль: не опоздал ли?
В тесной Европе заросли, потерялись во времени и, наверное, давно
распаханы могилы братьев из рода Исламовых, и нет уже отца, остался сейчас
из Исламовых ты один! Где воздвигнутый тобой дом? Тобой посаженная ель? Будь
отец жив, наверное, не вытерпел, спросил бы: как ты живешь, сынок? Почему
нет в тебе гордости за свой род? Что оставишь после себя? Конечно, мы не
графы, не князья и не дворяне, чьи родословные раньше изучались на
протяжении веков, но ведь род наш дал тебе жизнь, нарек именем и наделил
памятью. И жизнь человеку дана для поддержания жизни на земле, для
продолжения рода своего. Да, отец бы спросил... А что ответить?..
Такие ранившие душу мысли одолевали в ту ночь Исламова, и, засыпая, он
думал: "Успел отец и след на земле, и память в сердцах людских оставить. А
я?"
Проснулся он поздно, с непонятным беспокойством. Подошел к распахнутому
в сад окну. Приятная утренняя свежесть улетучилась, хотя солнце поднялось не
так уж высоко: видимо, день предстоял жаркий. Дома, в Ташкенте, он по утрам
пробегал несколько кругов вместо зарядки. Но здесь, хоть было время и
желание, как-то не решался. Взрослый человек, бегающий с утра в спортивном
костюме по улице, мог вызвать в Озерном только одну мысль: "С жиру да от
безделья человек бесится". Это и останавливало.
В летней дощатой душевой, где с вечера предусмотрительно был залит
полный бак воды, Гияз принял душ, и утреннее беспокойство, как легкое
июльское облачко, пропало.
Во дворе, дожидаясь его, стоял самовар, - видимо, уже давно, потому что
труба лежала рядом, но самовар, заправленный углем, потихоньку кипел. Гияз
вспомнил, как любил в детстве сваренные в этом старом медном самоваре яйца
всмятку, казалось, у них был какой-то особенный вкус.
- Доброе утро, сынок. У меня завтрак готов. Только давай передвинем
стол под яблоню, больно уж солнце сегодня припекает.
За завтраком он спросил у матери, кем работает Халияр. Мать, словно