"Рауль Мир-Хайдаров. Знакомство по брачному объявлению (повесть)" - читать интересную книгу автора

портрет, планы и пожелания в несколько газетных строк.
Но ничего не выходило: если выпирало одно, то пропадало другое, и слова
казались ему какими-то стертыми, жалкими: "сельский нотариус из
Хлебодаровки..." Перечитывая написанное, Акрам-абзы сникал, понимая, что так
женщину не взять.
"Ну ладно,-- рассуждал нотариус,-- тому горемыке у разбитого корыта
нечего им сказать и дать нечего, одно остается - гитара да какой-то
нерусский Верлен с Вознесенским, но мне-то ведь есть что о себе сказать и
что предложить!"
Но сказать о себе ладно да толково, да чтоб покороче, никак не
получалось, и стал он по вечерам перечитывать мужские объявления, не
принимая, конечно, в расчет ни послание винницкого жениха, ни этого, пропади
он пропадом, пятидесятилетнего романтика с гитарой.
Мужских объявлений оказалось мало, прямо-таки потонули они в море
женских призывов, и Акрам-абзы обвел эти крошечные островки в море-океане
красным карандашом. Мужчинам, видимо, нечего было путного сказать о себе,
предложения их казались мелковатыми, несущественными,-- в общем, скучно и
вяло представлял себя род мужской.
Красные островки не научили Акрама Галиевича ничему толковому, и он
вновь пожалел, что у него только один номер газеты - будь их у него два или
три, не говоря уже о годовой подшивке, он наверняка отыскал бы там нечто
благородное, возвышенное, ведь обращаются, наверное, в газету и
интеллигентные люди: журналисты, артисты, музыканты...
Но чего нет, того нет. "Коль нет цветов среди зимы, так и жалеть о них
не надо",-- припомнилась Акраму-абзы давно вычитанная поэтическая строка, и
он еще раз порадовался своей памяти: "Это тебе, "романтик", не какой-то
Верлен с Вознесенским, а Есенин!"
Этого поэта он уважал больше всех других и знал кое-какие его строки
наизусть.
"Эх, описать бы все в стихах,-- мечтал нотариус,-- да ладно вставить и
о себе, и о той, которую хочется приветить в своем доме". Но с рифмой не
ладилось совсем, белиберда какая-то получалась: "нотариус-пролетариус" - на
большее фантазии и рифмы не хватало, оставалась только суровая проза.
"Конечно, если бы подключить кого-нибудь...--рассуждал он.-- Да того же
Жолдаса, он для балансовых комиссий в облпотребсоюз такие доклады пишет... И
все, говорят, сам, только сам!"
Верочка все восхищалась, бывало: "Грамотный у нас бухгалтер, ему палец
в рот не клади!"
Да об этом Акрам-абзы знал и без нее. "А если бы еще отдать
подредактировать Ивану Загорулько,-- развивал он свою мысль, вспомнив про
редактора местной газеты,-- да еще зайти к нему с бутылкой
трехзвездочного..."
Конечно, тогда можно было бы заранее рассчитывать на успех, ведь как ни
крути - одна голова хорошо, а две, а то и три гораздо лучше, надежнее.
Но вся беда заключалась в том, что Акраму Галиевичу не хотелось своими
планами-мечтами делиться со всей Хлебодаровкой. Жолдас, тот, может, и
промолчит, а Иван Петрович сдержится только до первой пивной бочки, да еще и
обсмеять может, журналисты народ такой, с ними нужно быть начеку. "Дружба
дружбой, а табачок врозь" - всплывала в памяти любимая присказка
Загорулько. Нет, это был человек ненадежный.