"Рауль Мир-Хайдаров. Знакомство по брачному объявлению (повесть)" - читать интересную книгу автора

Вашем объявлении. Нам показалось, что Вы - достойный, уважаемый человек, по
каким-то неведомым нам причинам оставшийся вдруг один, и, как пошутила моя
подруга, ради Вас можно рискнуть. Но беда вот в чем: сама я никогда не
решусь приехать к Вам - не так воспитана, и превозмочь себя нет сил. Хотя
мне очень бы хотелось познакомиться с Вами. Не могу представить, как это я
заявлюсь и скажу: "Здравствуйте, это я. Не возьмете ли Вы меня замуж?"
Хотя, повторяю, заочно вы мне симпатичны, и я бы с удовольствием
прибилась к тихой, надежной гавани и, смею думать, смогла быть достойной
хозяйкой в Вашем доме. Сейчас в школе каникулы, я целыми днями дома и от
всей души приглашаю Вас в гости. Пожалуйста, приезжайте, ведь от Оренбурга к
нам всего пять часов езды поездом. Встречу, покажу наш замечательный город,
Волгу. Мне кажется, такая форма знакомства была бы более достойной,
рыцарской.
С уважением, Елена Максимовна".
Второе письмо, на тонкой, красивой бледно-голубой бумаге с изящной
ярко-красной розочкой в левом верхнем углу, ошарашило нотариуса.
Личных писем он никогда не получал, исключая тыловые треугольники от
своих стариков, да и письма те писались кем-нибудь из соседей под диктовку:
не шибко грамотными были родители, старая грамота, что они знали, арабская,
а позже и латинский шрифт для татар, который они все-таки одолели, были
упразднены. Третью письменность, современную, им одолеть так и не удалось.
Много ли напишешь, диктуя чужому человеку, да и время было суровое, о чем
писать,-- не станешь же расстраивать солдата. Так что их письма были полны
вопросов: как воюешь, как живешь, виден ли конец проклятой войне?
А тут, на склоне лет, первое любовное послание. От таких слов и голове
закружиться недолго.
"Милый Акрам Галиевич,-- начиналось второе письмо.-- Простите мне
заранее подобное обращение, ибо и далее я, наверное, не сдержу по отношению
к вам ласковые нежные слова, которые я копила, собирала и сберегла, не
расплескав их в своей сложной, ухабистой жизни.
Да-да, я верила, я знала, что встречу человека с безупречной репутацией
и прекрасным общественным положением. И только такому человеку я готова
отдаться полностью - душой и телом. Все или ничего! Зачем размениваться, не
правда ли? Пить - так шампанское, любить - так короля! "Вечернюю Алма-Ату"
я выписываю уже несколько лет, с первых брачных объявлений. Я даже переплела
их по годам, как иные переплетают книги. Получаю я и "Ригас балс", где тоже
печатают подобные объявления, но, поверьте, ни одно объявление меня так не
тронуло, не взволновало, как ваше. Я поняла сразу: вы - моя судьба! Как
верно, а главное, поэтически вы выразились в конце: "...и поверить, что
жизнь все-таки удалась". Признайтесь, вы тайный поэт?
В долгие осенние вечера, когда за окнами будет бесноваться непогода,
лить холодный косой дождь, я буду сидеть в глубоком кожаном кресле у камина
и, зябко кутая плечи в пуховый оренбургский платок (у меня его пока нет),
буду читать вам вслух вашу любимую газету "На страже социалистической
собственности" и журнал "Человек и закон", который я просто обожаю.
А вы, большой и сильный (таким я вас вижу), седой человек, отдавший
ради закона и правопорядка жизнь селу, стоите у меня за спиной в бархатном
халате (я его вам подарю) и гладите своими нежными длинными пальцами мои
волосы. Огненные блики камина, падая на пурпурный бархат, будут еще сильнее
оттенять вашу благородную седину.