"Рауль Мир-Хайдаров. Седовласый с розой в петлице (повесть)" - читать интересную книгу автора

крути, ни у кого из них не было журнала с подборкой стихов и портретом, где
Серж был заснят в шляпе и при галстуке. Да и духа им, пожалуй, не хватало --
никто из них ни разу не рискнул почитать свои творения вслух, хотя общество
иногда, в отсутствие Сержа, видимо, ощущая эстетический голод, просило об
этом. Но друг другу они стихи читали,-- Павел Ильич видел это не раз,--
допуская порой в свое общество нескольких музыкантов, которых, к удивлению
Таргонина, оказалось здесь больше всего. Находились тут даже свои
непризнанные композиторы, не было, пожалуй, только дирижера, но за это Павел
Ильич твердо поручиться не мог: в этой среде мог быть кто угодно, ведь был
же человек с брюшком, к которому вполне серьезно обращались - товарищ
прокурор...
За то время, пока Павел Ильич не без профессионального интереса
захаживал в "Лотос", он повидал многих посетителей этого заведения. Видел,
как вдруг пропадали одни примелькавшиеся лица или даже целые компании, и их
место занимали другие, незнакомые Павлу Ильичу, но явно свои , люди в
"Лотосе". Как говорится, свято место пусто не бывает. И Павел Ильич как-то
мысленно вычислил, куда пропадали, где проводили время те, кто периодически
исчезал из "Лотоса". Он был неравнодушен к их судьбе как врач, да и
по-человечески ему было их жаль, особенно некоторых, безвольных, но еще не
потерявших до конца человеческий облик, из последних сил цеплявшихся за
нормальную жизнь.
Как-то профессор обратил внимание на человека средних лет, по прозвищу
Инженер, о котором говорили, что он мужик головастый и что некогда вроде был
большим начальником. Сейчас, глядя на него, вряд ли можно было предположить,
что у него есть постоянная работа, хотя порой казалось, что он чем-то занят,
при деле. Об этом свидетельствовал весь его вид: поразительно менялся
человек, когда он работал - это улавливал не только Павел Ильич, но и
многие другие посетители "Лотоса". В такие дни вокруг Инженера становилось
особенно многолюдно, оживленно, и не только потому, что тогда он был при
деньгах, но скорее всего потому, что Инженер увлеченно говорил о своей
работе, планах, громко объяснял, какие реформы он проведет на предприятии,
где хозяйство совсем запущено. Павел Ильич порадовался, что человек вернулся
к нормальной жизни. Порадовался и за других, с загоревшимися глазами
глядевших на Инженера, по-хорошему завидовавших ему. Инженер вдруг пропал, и
Таргонину подумалось: как прекрасно, что хоть один на его глазах вырвался из
винных пут. Но прошло не так уж много времени, и однажды вечером Инженер
вдруг тихо, незаметно, как-то бочком, словно чувствуя вину за то, что не
оправдал своих и чужих надежд, снова объявился в "Лотосе". Весь его помятый
вид красноречиво говорил о том, что он уже давно забыл о работе и планах,
ночевал где попало, а последние дни, вероятно, пропадал на рынках и
вокзалах. В этом возвращении к стекляшке завсегдатаи "Лотоса" видели
крушение надежд Инженера, да и своих тоже. Но и ценили главное - что и на
сей раз ему удалось найти силы, не скатиться на самое дно, привести себя в
относительный порядок и вернуться к "Лотосу". Страшный путь, который время
от времени проделывал почти каждый из завсегдатаев кафе,-- в этом Таргонин
уже не сомневался.
Хотя Павел Ильич жил в Ташкенте уже лет десять, круг его знакомых в
городе ограничивался только коллегами по службе. Он и соседей-то по дому
знал плохо, потому что свободным временем никогда не располагал. Родись
Павел Ильич в Ташкенте, учись здесь же в школе и институте, может быть, и