"Рауль Мир-Хайдаров. Седовласый с розой в петлице (повесть)" - читать интересную книгу автора

Однако удовлетворить это свое любопытство профессору удалось нескоро.
Как-то вдруг навалилась зима,-- а в Ташкенте последние пятнадцать лет она
постоянно снежная и холодная,-- и в один день парк опустел: "Лотос" закрыли
до теплых погожих дней. Выглядело кафе теперь сиротливо, казалось каким-то
голым, неприглядным, и Павел Ильич впервые подошел к нему поближе.
Определение "кафе" вряд ли годилось для этой торговой точки. Большой
приземистый стеклянный гриб, непонятно почему названный именем нежного
цветка, имел все-таки одну особенность: яркую и искусно выполненную световую
рекламу, редкую в Ташкенте, и оттого бросавшуюся в глаза. Ни внутри, ни
снаружи ни одного посадочного места, ни столов, ни стульев, ни стоек. Более
того, внутрь посетителям доступа не было, там властвовала хозяйка заведения,
и весь стеклянный "гриб" был заставлен ящиками, коробками, металлическими
"сигарами" с колотым льдом. Общалась хозяйка с посетителями через узкую
прорезь в пожелтевшем стекле. Вряд ли "Лотос" притягивал посетителей
комфортом или интерьером, да и ассортиментом он их тоже не баловал - Павел
Ильич об этом знал точно.
В теплых краях смена погоды происходит быстро, иногда в два-три дня, и
как-то в середине февраля, когда остатки снега еще серели на клумбах и в
глубине парка, а в воздухе уже носились волнующие запахи весны, Павел Ильич,
возвращаясь домой привычным маршрутом, увидел вспыхнувший огнями рекламный
лотос на выцветшей красной крыше знакомого кафе. Да, "Лотос" открыл новый
сезон, и вокруг него - это было видно издали - царило необычное оживление.
Публика, похоже, была та же, что и осенью. Первым желанием Таргонина было
подойти, влиться в эту возбужденную толпу, послушать, о чем в ней говорят,--
но он сдержался, возникло вдруг ощущение, что он ворвется в чужой дом, где
идет застолье. "Потом как-нибудь",-- решил Павел Ильич и не без сожаления и
какой-то неожиданной для него зависти к "вольным казакам", коротавшим вечера
в мужской компании, направился домой, где его по вечерам ждал письменный
стол.
Потом закружила работа, лекции в институте, встреча, хоть и короткая, в
Алма-Ате с коллегами... Домой он чаще всего возвращался на служебной машине
и про "Лотос" с его мужской компанией как-то позабыл. Но в начале апреля,
когда сквер пышно зазеленел, вспыхнул розово цветущим миндалем и белой,
нежно пахнущей сиренью, Павел Ильич, даже если и возвращался на служебной
машине, подъехав к скверу, отпускал ее и дальше уже шел через парк пешком.
Каждодневный его маршрут пролегал таким образом, что в поле зрения попадал
"Лотос" - вначале, издали, его призывная световая реклама, а затем уже и
сам гриб с подновленной, ярко-красной железной крышей. Любопытство однажды
все же взяло верх, и Павел Ильич свернул к кафе. Издалека он внешне мало чем
отличался от здешних завсегдатаев: у многих в руках были портфели,
"дипломаты", и чувствовалось, что большинство приходят сюда прямиком со
службы, так что Таргонин со своим "кейсом" не выделялся среди посетителей
стеклянного грибка. Обслуживание здесь оказалось молниеносным: не успел
Павел Ильич, протягивая рубль, сказать, чтобы ему дали бутылку минеральной
воды, как хозяйка со сбившейся набок прической точным жестом опрокинула в
стоявший наготове тяжелый граненый стакан початую бутылку вина и наполнила
eго до краев, не обронив на влажную стойку ни капли. Ее ловкий,
натренированный жест восхитил Таргонина, и поэтому он безропотно взял
стакан, забыв о минералке. Скорее всего из-за этого привычного здесь стакана
в руке никто не обратил на него особого внимания. Зато сам Таргонин был весь