"Рауль Мир-Хайдаров. Седовласый с розой в петлице (повесть)" - читать интересную книгу автора

выгуливали их несчетное количество и, конечно, без ошейников, без
намордников, прохожие шарахались от наиболее свирепых на вид. Жена,
работавшая логопедом, как-то в сердцах сказала, что ни самые трогательные
судьбы собачек, о которых так любит писать наша пресса, ни нежная любовь и
привязанность к ним хозяев вместе взятые, не стоят даже одной искалеченной
судьбы ребенка, испуганного безобидной собачкой и оставшегося на всю жизнь
заикой. Сколько таких детей прошло только через ее руки! Столько горя и слез
родителей навидалась она, что Таргонину была понятна ее враждебность к
безобидным, по мнению владельцев, собачкам.
Дома ни он, ни жена не говорили о живописном квартете у гастронома
"Москва", но вечером, когда Павел Ильич смотрел программу "Время", в памяти
вдруг неожиданно всплыло имя того, с розой в петлице,-- Георгий Маркелович.
"Жорой, значит, звали в молодости",-- по инерции подумал Таргонин и вдруг
вскрикнул, пораженный:
- Да это же Жорик Стаин. Ну, конечно, Стаин!
Павел Ильич очень хорошо знал Маркела Осиповича - Стаина-старшего.
Совпадение? Но такое редкое отчество... Больше, пожалуй, он и не встречал
никого в жизни с таким отчеством...
Конечно, когда мужчине давно перевалило за сорок, да и не виделся ты с
ним лет двадцать, трудно признать прежнего знакомого, тем более в человеке
опустившемся. Но это Стаин, точно Стаин, потому и голос его показался тогда
в ночи знакомым, и манеры, движения, походка кого-то напоминали. Но больше
всего выдавало Жорку его помятое лицо - даже время и нелегкие, наверное,
обстоятельства жизни не стерли с него того презрительно-барского выражения,
которое смолоду, с юных лет выделяло Стаина среди других. Таких надменных
хватало во все времена: одни шутя придавали лицам напускную важность, для
других это служило защитной маской, и с возрастом, когда приходил жизненный
опыт и человек начинал ценить в жизни истинное, это отмирало само собой, не
оставляя даже воспоминаний. А если и случалось это вспомнить, то не иначе
как с улыбкой.
Другое дело Жорка Стаин - он, казалось, и родился с таким выражением
лица, словно мир за многие века существования не сумел создать ничего
достойного его внимания: будь то люди, вещи или сама мать-природа. И,
пожалуй, отношение его ко всему окружающему нисколько не изменилось, разве
что годы добавили этому презрительному взгляду наглости, бесцеремонности,
злобы...
О, в далеком заштатном городишке, где прошли их молодые годы, Жорик
Стаин был личностью известной. О его похождениях ходили прямо-таки легенды,
а закадычные дружки, коих было немало, цитировали своего кумира, создавая
ему славу провинциального философа. И как ни смешно сейчас вспоминать об
этом, бытовала среди молодежи и манера поведения - а ля Стаин. Да что там
молодая поросль провинциального городка, которой за каждым нашумевшим
поступком Стаина виделся ее собственный протест против скуки, застойной
жизни захолустья, если он однажды заставил говорить о себе весь город!
К удивлению многих и, прежде всего, самого Жорки, он не поступил в
институт с первого захода. Наверное, помешала этому излишняя самоуверенность
или какая-нибудь сумасбродная выходка на экзаменах, но это навсегда и для
всех осталось тайной, он и родителям не захотел объяснять, почему
провалился. А учился Стаин в школе прекрасно, обладал памятью феноменальной,
и уж в том, что он-то поступит в институт, никто не сомневался. Стаин мечтал