"Рауль Мир-Хайдаров. Седовласый с розой в петлице (повесть)" - читать интересную книгу автора

не вспомнить злополучное кафе.
Но сколько он ни возвращался памятью в то время, когда по вечерам
заглядывал в "Лотос", восстанавливая, выстраивая, словно кадры кинофильма,
группы, компании, одинокие фигуры, залитые бледно-зеленым неоновым светом,
седовласого среди них не было. Слишком ярким, броским, можно сказать,
незаурядным,-- даже среди столь обширной толпы - выглядел бы не дававший
покоя Таргонину алкоголик, но такого, как ясно помнил Павел Ильич, у
"Лотоса" никогда не было. Мысль об этом человеке мучила профессора, и он
даже рискнул снова побывать в кафе, хотя в свое время, чтобы успокоить жену,
клятвенно обещал ей больше никогда туда не заглядывать.
Стекляшка почти не изменилась, только выцветшая крыша была вновь
покрашена в грязно-серый цвет, и по вечерам, когда зажигался неоновый лотос,
плохо покрашенная жесть под зеленью ламп походила на трясину, покрытую
тонким серым лишайником: ступи - и без звука провалишься в бездну. К числу
нововведений относились и четыре обшарпанных пластиковых столика,
появившихся у платана, в тени которого притаился "Лотос". Хозяйка у
заведения была все та же, со сбившейся набок прической, она по-прежнему
разливала вино так искусно и ловко, что жалоб со стороны клиентов никогда не
поступало. Может быть, по финансовым показателям и культуре обслуживания, а
скорее всего - из-за отсутствия жалоб, она была передовиком производства,
или даже имела значок "Отличник торговли".
Если кафе в общем-то не изменилось, то состав посетителей отличался от
прежнего - он явно помолодел, и "пижонов" в велюровых шляпах здесь уже
не
было, как не было и многих знакомых Павлу Ильичу фигур. Читали стихи,
перебивая друг друга, теперь другие поэты, говорили, что Серж по пьянке
попал под трамвай; не было, как ни всматривался Павел Ильич, и знаменитого
форварда, его бывшего пациента, как не было и не менее известного пианиста.
Пропал и Инженер, но, судя по разговорам вокруг, технической интеллигенции
прибавилось, и, пожалуй, теперь "технари" не уступали числом музыкантам.
Непривычно и странно для Павла Ильича было увидеть здесь женщин, но и они
появились тут, правда, выглядели среди мужчин как белые вороны.
Седовласого вальяжного пьяницы, ради которого Таргонин нарушил данное
жене слово, среди завсегдатаев "Лотоса" не оказалось. Общество это, на
взгляд Павла Ильича, седовласому никак не подходило, он казался на голову
выше, чем эти люди, убивающие время в тени платана. "Скорее всего он из
домашних, тихих алкоголиков, тщательно скрывающих свой порок и только
изредка срывающихся в буйство",-- решил он, покидая "Лотос".
Странное ощущение своей вины и беспомощности испытал Таргонин после
нового посещения "Лотоса". Ему-то казалось, что за то время, что он не бывал
здесь, произошли какие-то решительные перемены к лучшему: например,
ликвидировали сам гадюшник, или еще лучше - отпала в нем необходимость.
Представлял себе Павел Ильич и такую картину: сидит хозяйка "Лотоса" все с
той же прической, без которой ее и представить невозможно, от безделья
подперев кулаком обрюзгшую щеку, и грустно глядит на безлюдную аллею, а
рядом проходят люди и брезгливо шарахаются, удивляясь, как это в самом
центре столицы, в красивейшем ее уголке существует подобное заведение.
Более того, виделось Павлу Ильичу, что воспрянувший-таки духом Инженер
увел за собой добрую часть своих собутыльников. А если он и надеялся кого
здесь встретить, так только поредевший круг постаревших завсегдатаев,