"Рауль Мир-Хайдаров. Седовласый с розой в петлице (повесть)" - читать интересную книгу автора

забулдыг. Мало того, кто-то из "доброжелателей" анонимно позвонил жене
профессора и красочно расписал, в каком обществе ее Павел Ильич
пристрастился проводить вечера. И в тот же день она, к ужасу своему,
действительно увидела мужа у злополучного кафе.
Напрасно Павел Ильич пытался объяснить жене, что его приводит сюда
профессиональный интерес. Жена в слезах твердила: "Ты что, комсомол,
профсоюз, милиция, в конце концов, какое тебе до них дело? Ты и так
мучаешься с ними, неблагодарными, за операционным столом",-- а сама
пристально
вглядывалась в него, не произошло ли с ним чего-то необратимого, хотя
как будто и не замечала особого пристрастия мужа к спиртному в последнее
время.
Неизвестно, чем бы закончилась эта история для профессора, если бы не
внезапный отъезд Павла Ильича с семьей из Ташкента на целых два года.
Дело в том, что за несколько месяцев до своего первого визита в "Лотос"
Павел Ильич получил предложение возглавить хирургическое отделение во вновь
открывавшемся крупном госпитале в Найроби, построенном в дар Кении советским
отделением общества Красного Креста и Полумесяца. Было время поразмыслить, и
Таргонин не торопился, потому что не знал - стоит ли? Он и здесь, в
Ташкенте, только-только получил кафедру, и столь долгожданная
самостоятельность радовала, начала приносить первые плоды. Да и дети учились
в старших классах, не хотелось отрывать их от привычной школы, друзей.
Впрочем, и других, менее важных причин оказалось достаточно. Но тут уже
проявила неожиданную для нее решительность и энергию жена: в две недели
оформили документы, вызвали к внукам в Ташкент бабушку, и Таргонины
неожиданно для многих отбыли в Африку.
Там, в Найроби, Павлу Ильичу работы хватало. Временами казалось, что в
Ташкенте он просто отдыхал, хотя дома всегда сетовал на отсутствие
свободного времени. Он сутками пропадал в госпитале, в первый год у него
была там даже персональная палата, где он по сути и жил. О "Лотосе" и его
завсегдатаях Павел Ильич скоро забыл - не до них было, да и повода особого,
чтобы вспомнить, не было. Только однажды, когда истекали последние дни
контракта и супруги уже потихоньку собирались домой, африканские коллеги
пригласили Таргониных на пикник в родную деревню одного из врачей, и там, да
и то на миг, всплыл в памяти "Лотос". Пикник удался на славу, и когда
вечером, перед возвращением в столицу, совершали большую прогулку в
живописных окрестностях деревни, наткнулись на небольшое озерцо, заросшее
ярко-лиловыми лотосами. Крупная чаша тугого цветка отбрасывала тень. От
легкой бегущей ряби на тяжелой, застоявшейся воде озерца тень, казалось,
жила сама по себе, и что-то хищное, паучье увиделось Таргонину в ее изломах.
Цветы были прекрасны и притягательны, достать их не составляло особого
труда, и Павел Ильич попытался сорвать один для жены, но его коллеги
испуганно объяснили, что этот вид лотоса чрезвычайно ядовит. И в тот же миг
всплыл в памяти краснокрыший "Лотос" в Ташкенте, столь же ядовитый, как и
этот редкий африканский _цветок...
Наверное, не вернулся бы мыслями к "Лотосу" Таргонин и после
возвращения из Африки, не произойди тот случай в темном переулке в день
рождения жены. К тому же ему не давала покоя навязчивая идея, что он был
знаком с тем седовласым алкоголиком. Перебирая свою жизнь, пытаясь
припомнить, где же могли пересечься их пути, Павел Ильич, конечно же, не мог