"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу автора

солдатиком, окончательно решив, что все должно повториться: и взрыв, и
ранение, но подойдя к двери штаба, с изумлением увидел, что белая
пластиковая дверь с темным матовым стеклом в верхней части, за которой
только что скрылся сирийский солдатик, исчезла, а на этом месте появилась
ободранная, слегка покосившаяся, серого грязного цвета дверь с косо
врезанным кодовым замком.
Он остановился, глядя на дверь, как пресловутый баран. Это была Дверь -
в совсем неожиданном месте, но это была Дверь, и он автоматически набрал
05-26 и нажал на крючок. Ему в спину ударила волна горячего воздуха, и все
исчезло.

Рудаки лежал на раскладном диване у себя дома, но что-то было не так.
Во-первых, он давно уже спал во второй комнате, которая постепенно
превратилась в подобие его кабинета, и Ива туда заходила редко, а во-вторых,
еще что-то было не так. Он обвел глазами комнату и в ужасе зажмурился - все
было не так.
В комнате царил беспорядок, который либо нельзя описать в принципе,
либо, если уж описывать, то всеобъемлющим словом "бардак". В комнате был
именно бардак: на полу, на стульях и даже на высокой книжной полке, куда
трудно дотянуться, стояли тарелки с остатками еды и грязные бокалы; посреди
комнаты, недалеко от дивана, на котором он лежал, стоял противень из духовки
с остатками жженой бумаги - паркет под ним слегка обуглился и почернел;
в углу под столом стоял проигрыватель "Аккорд" - гордость Ивы, и на нем
крутилась пластинка; рядом с проигрывателем сидел кот Мошка и изредка трогал
вращающуюся пластинку лапкой. Во второй комнате кто-то храпел - храп был
художественный, с руладами.
Когда Рудаки опять решился посмотреть на мир одним глазом, он уже знал,
что произошло и кто храпит во второй комнате. Произошел его день рождения,
кажется, сорок-с-чем-то-летие, а художественно храпел, конечно же,
Окунь-актер, потому что только он владел этим неподражаемым искусством. День
рождения отмечали бурно - Ива была в отпуске и отправилась куда-то в
турпоход вместе с Ниночкой.
Была вся обычная компания того времени - В.К. с женой Маиной, похожей в
те далекие времена на васнецовскую Аленушку, Шварц с первой женой, Вадик,
кажется, без жены (первой), Валера Рябок - студент-медик, исповедовавший
украинский национализм, но в их компании своих пристрастий не проявлявший,
программист Сальченко с женой (второй) - дамой провинциальной, но без
комплексов (смутно помнилось, что под один из тостов пили из ее "лодочки",
вспомнив, Рудаки поморщился), был геолог Филимонов, вернувшийся из степного
Крыма, где они искали источники воды, и весь вечер пугавший дам
пророчествами о грядущих войнах за воду, которая, по его словам, скоро
станет ценнее нефти, и, конечно же, был Окунь-актер, спящий в соседней
комнате.
Помнил Рудаки, что ритуально жгли тогда, кажется, по его предложению
труды Леонида Ильича Брежнева "Целина" и "Малая земля" - труды горели плохо,
зато начал тлеть паркет, и от пожара квартиру спас В.К., сбросивший горящую
бумагу во двор с балкона. Помнил Рудаки и возмущенные крики соседей снизу,
правда, не помнил, чем конфликт закончился, но в том, что придется идти
теперь извиняться, не сомневался.
Помнил все это Рудаки, но так же отчетливо помнил он и то, что