"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу автора

кофе, а Хиромант рассеянно болтал пакетиком с чаем в своем стакане.
"Изменился Хиромант, - опять подумал Рудаки, - очень плохо выглядит. Я
в сравнении с ним прямо здоровяк, а ведь мы ровесники вроде. Или он старше?
Цвет лица какой-то землистый, и кожа на лице натянута - плохо выглядит
Хиромант". И спросил его:
- Ты что, плохо себя чувствуешь?
- Я умру скоро, - ответил Хиромант обыденным таким тоном, - завтра или
послезавтра, а может, и сегодня, потому и встретиться решил с тобой. Дело у
меня к тебе есть важное. Я давно за твоей жизнью слежу. Рассказывают мне о
тебе люди, профессор там, книги пишешь - ты должен понять.
Рудаки смутился и пробормотал бодрым тоном:
- Ну что ты заладил: умру, умру?! Все умрем рано или поздно. Не надо об
этом думать. Если заболел, надо лечиться. Ты расскажи, что с тобой - может,
я врача хорошего посоветую. А насчет дела твоего - давай, рассказывай.
Помогу, чем смогу, хотя ты возможности мои, похоже, преувеличиваешь. Ну и
что, что профессор? Мало ли профессоров - как собак нерезаных развелось их
нынче. Куда ни плюнь - профессор или академик...
Он смущенно замолчал, устыдившись своей бессвязной тирады - тут человек
серьезно болен, помочь ему надо, а я: профессора, академики, собаки
нерезаные. "Кстати, почему нерезаные?" - некстати подумал он и сказал
Хироманту:
- Давай, рассказывай, что у тебя там стряслось.
- Да ничего не стряслось, - Хиромант стал есть американский пирожок,
запивая чаем, - умру я скоро, но это не важно. Все умрем - это ты правильно
сказал. Брата я в дом инвалидов пристроил уже - один депутат помог. А у меня
к тебе вот какое дело - машину я придумал, ну, то есть не придумал, а
подсказали мне, но не это важно. Машину эту я "ковчег реинкарнации" назвал -
хочу тебе идею передать, может, сделаешь такую машину или патент на нее
получишь, ты ведь имел когда-то дело с патентами.
Рудаки растерялся. С одной стороны, все это было просто смешно - ковчег
реинкарнации - смех, да и только! Сумасшедший изобретатель преклонного
возраста. Много таких. Почти каждый пенсионер изобретает что-нибудь или
книги пишет, надеясь в последнем рывке компенсировать неудачи молодости. Но
с другой стороны, это был не какой-нибудь выживший из ума пенсионер, а
Хиромант - "страшный мальчик", ставший стариком, но не ставший менее
страшным. Жутко стало Рудаки, и он слушал Хироманта, все больше проникаясь
ощущением чего-то такого, чего в принципе не может быть, но есть. Как тогда,
когда узнал он о жуткой смерти Барды, предсказанной Хиромантом.
- Я всегда что-нибудь придумываю, - говорил между тем Хиромант, - когда
брата купаю. Лежит он в ванне, пузыри пускает, а я придумываю и с Человеком
советуюсь. Приходит он всегда ко мне, Человек, когда я брата купаю, - станет
у двери и стоит, не говорит ничего, только кивает иногда на мои слова, и я
понимаю тогда, что правильно думаю.
- Что за человек? - спросил Рудаки.
- Его нельзя нашим языком описать, просто Человек - стоит и слушает, -
ответил Хиромант и продолжил: - И вот вчера рассказал я ему про ковчег
реинкарнации, и он кивнул - правильно, значит, я придумал. А штука эта
простая, - он достал из кармана пальто листок и протянул Рудаки. - Вот,
посмотри.
Рудаки взял листок, посмотрел на рисунок.