"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу авторакофе, а Хиромант рассеянно болтал пакетиком с чаем в своем стакане.
"Изменился Хиромант, - опять подумал Рудаки, - очень плохо выглядит. Я в сравнении с ним прямо здоровяк, а ведь мы ровесники вроде. Или он старше? Цвет лица какой-то землистый, и кожа на лице натянута - плохо выглядит Хиромант". И спросил его: - Ты что, плохо себя чувствуешь? - Я умру скоро, - ответил Хиромант обыденным таким тоном, - завтра или послезавтра, а может, и сегодня, потому и встретиться решил с тобой. Дело у меня к тебе есть важное. Я давно за твоей жизнью слежу. Рассказывают мне о тебе люди, профессор там, книги пишешь - ты должен понять. Рудаки смутился и пробормотал бодрым тоном: - Ну что ты заладил: умру, умру?! Все умрем рано или поздно. Не надо об этом думать. Если заболел, надо лечиться. Ты расскажи, что с тобой - может, я врача хорошего посоветую. А насчет дела твоего - давай, рассказывай. Помогу, чем смогу, хотя ты возможности мои, похоже, преувеличиваешь. Ну и что, что профессор? Мало ли профессоров - как собак нерезаных развелось их нынче. Куда ни плюнь - профессор или академик... Он смущенно замолчал, устыдившись своей бессвязной тирады - тут человек серьезно болен, помочь ему надо, а я: профессора, академики, собаки нерезаные. "Кстати, почему нерезаные?" - некстати подумал он и сказал Хироманту: - Давай, рассказывай, что у тебя там стряслось. - Да ничего не стряслось, - Хиромант стал есть американский пирожок, запивая чаем, - умру я скоро, но это не важно. Все умрем - это ты правильно сказал. Брата я в дом инвалидов пристроил уже - один депутат помог. А у меня подсказали мне, но не это важно. Машину эту я "ковчег реинкарнации" назвал - хочу тебе идею передать, может, сделаешь такую машину или патент на нее получишь, ты ведь имел когда-то дело с патентами. Рудаки растерялся. С одной стороны, все это было просто смешно - ковчег реинкарнации - смех, да и только! Сумасшедший изобретатель преклонного возраста. Много таких. Почти каждый пенсионер изобретает что-нибудь или книги пишет, надеясь в последнем рывке компенсировать неудачи молодости. Но с другой стороны, это был не какой-нибудь выживший из ума пенсионер, а Хиромант - "страшный мальчик", ставший стариком, но не ставший менее страшным. Жутко стало Рудаки, и он слушал Хироманта, все больше проникаясь ощущением чего-то такого, чего в принципе не может быть, но есть. Как тогда, когда узнал он о жуткой смерти Барды, предсказанной Хиромантом. - Я всегда что-нибудь придумываю, - говорил между тем Хиромант, - когда брата купаю. Лежит он в ванне, пузыри пускает, а я придумываю и с Человеком советуюсь. Приходит он всегда ко мне, Человек, когда я брата купаю, - станет у двери и стоит, не говорит ничего, только кивает иногда на мои слова, и я понимаю тогда, что правильно думаю. - Что за человек? - спросил Рудаки. - Его нельзя нашим языком описать, просто Человек - стоит и слушает, - ответил Хиромант и продолжил: - И вот вчера рассказал я ему про ковчег реинкарнации, и он кивнул - правильно, значит, я придумал. А штука эта простая, - он достал из кармана пальто листок и протянул Рудаки. - Вот, посмотри. Рудаки взял листок, посмотрел на рисунок. |
|
|