"Виктор Александрович Миняйло. Звезды и селедки (К ясным зорям-1) " - читать интересную книгу автора

погреться у чужого очага!
Такая она, подруга моей уже не молодой жизни, любимая моя жена и
повелительница, пусть святится имя ее, строгая, но справедливая Евфросиния
Петровна!
И не осуждаю ее даже тогда, когда потихоньку плачу скупыми слезами.
Да и другим мужчинам постоянно внушаю мысль, что жена - не враг, а
скорее - друг человека.
Но это, конечно, в шутку, а случись беда - из огня на руках вынесу,
как святыню! Верьте мне!..
Вот так я почитаю свою жену, ибо и сын наш Виталий родился, по-моему,
не благодаря моей творческой энергии и настойчивости, а в результате
проявления мудрости Евфросинии Петровны.
Если же и пришлось мне быть на войне артиллерийским прапорщиком, то
не я воевал, а Евфросиния Петровна, которая незримо, но ощутимо руководила
всеми моими поступками - мне позволяла делать расчеты, а сама непреклонно
подавала команду: "Огонь!"
И жить она тоже позволяет мне, а как время придет, то и помру я с ее
разрешения. Вот только, по правде говоря, не знаю, долго ли колебаться
будет, прежде чем сказать: "Ну иди уж, Ваня, иди!.."
Вот и сижу я над бумагами (Евфросиния Петровна не знает, что я здесь
описываю), сижу и слушаю, как спят мои домашние. Тоненькой свирелью
наигрывает святые хоралы Ядзя, Евфросиния ж Петровна изредка
пренебрежительно пыхает на эту Ядзину веру в существование непогрешимой
силы. Это должно бы так быть. Потому что на самом деле ничего этого вовсе
не слышно за густым храпением моих невольных гостей - Тадея Балана да
Тилимона Прищепы. Спят они на полу вповалку, хотя жена постелила им кожухи
на лавках. Тадей, оскорбленный своим положением почти заложника, со злым
смирением скрипит: "Христос терпел и нам велел", а более учтивый и
просвещенный Тилимон поясняет так: "И опять же онучи!.."
Так вот и храпят они на такой же самой соломе, на какой и наймиты их
спят. Это тебе не помещики, которые роскошествовали на перинах, а батраков
содержали в вонючих казармах. Крепкие хозяева, они и едят вместе с
работниками тот же кулеш, приправленный прогорклым салом. И косят вместе с
ними, и спят по четыре часа в сутки, - они же хозяева. Но и батрак,
злыдень этакий, ни у Тадея, ни у Тилимона тоже не поспит!..
Официально зовут этих мужиков обходчиками. А на самом деле - и они
хорошо это знают - являются ответчиками. Вот если бандиты Шкарбаненко
снесут мне голову, то и им беды не миновать. Так и сказал им председатель
сельсовета товарищ Полищук - мимоходом, - некогда ему разводить тары-бары
с "живоглотами", с контрою разной.
А товарища Полищука зажиточные хозяева побаиваются. Вот он каков:
широкоплечий да кряжистый, на большой набыченной голове, с густой
рыжеватой гривой, защитного цвета фуражка с красной звездой, застиранная
гимнастерка под пояс, обвисшие галифе, тупоносые ботинки с обмотками. Лицо
с коротким широким носом, под негустыми бровями острые льдинки глаз.
Полюбит ли его какая-нибудь дивчина?.. Ну, да это ее дело. А хозяевам с
лица воду не пить... Прошила панская пуля Полищуку легкое на белопольском,
не то, пожалуй, вместе с другими украинскими парубками, которых послали в
далекий знойный Туркестан, рубал бы еще и басмачей. И наверно, рана сильно
его тревожит, злой на "живоглотов", едва зубами не скрежещет. А те только