"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу авторане верю. Однако признаюсь откровенно: по натуре не воин, белому движению от
меня вряд ли будет прок. А посему..." Короче говоря, верные люди, адреса которых были оставлены непутевому сыну, наладили прервавшуюся было связь с отцом, который все и организовал: через три дня, а именно двадцать седьмого сентября 1918 года, предстояла молодому князю дальняя дорога - через Финляндию в Германию, в город Франкфурт-на-Майне: именно там временно обосновались Воронцовы-Вельяминовы, намереваясь вскорости переехать в благословенную Италию, где под Римом проживали дальние и состоятельные родственники. В это пасмурное утро князю Василию мерещились спокойные, чистые, в праздничных огнях города Европы, всяческие приятные приключения. "И кузина Катрин в Берлине, - не без волнения подумал он. - Или в Мюнхене? Неважно, - разыщу". Так думал он, шагая по Невскому проспекту, и жизнь, которая окружала сейчас князя Василия, вроде бы и не касалась его отныне: вот идет по столице Совдепии некий иностранец, не без интереса наблюдая простирающуюся вокруг него действительность. А по хмурому, захламленному Невскому ветер метет листовки, обрывки газет, мусор. Прохожих мало. У хлебной лавки хвостом извивается серая очередь женщин - молчаливая и угрюмая. Витрины многих магазинов крест-накрест заколочены досками, в иных выбиты стекла. Прямо посередине мостовой печатает мерный шаг патруль - трое детин с окаменевшими лицами; тускло поблескивают длинные штыки винтовок. У афишной тумбы быстро собирается толпа, слышны встревоженные голоса: - Декрет... Новый декрет! "Большевики пекут свои декреты по пять на день", - думает князь протолкаться поближе к тумбе. Но не тут-то было! Толпа сгущается, становится непроницаемой и, кажется, враждебной. Лишь в промежутках между головами в платках, картузах, военных шапках и бескозырках князь Василий видит, как щетка, смоченная клеем, проводит крест-накрест по афише с ядовитыми оранжевыми буквами и цифрами: "22 сентября 1918 года в 20 часов в Рабочем клубе (бывший дворец Румянцева) лекция-концерт "Революция и культура". Перед публикой выступит нарком просвещения А. В. Луначарский". На тумбе появляется плотный лист бумаги, на котором наверху чернеет лишь одно слово "Декрет". А текста не разобрать. Толпа волнуется. - Кто грамотный? - женский голос. - Читай! Мальчишеский голос читает: - В целях прекращения вывоза за границу предметов особого художественного и исторического значения, угрожающего утратой культурных сокровищ народа, Совет Народных Комиссаров постановил... Толпа тяжело колышется, перекликается: - Ишь ты, мать твою, все постановляют и постановляют. - А за хлебом в лавке не достоишься! - Постного масла по полфунта отпускають! - Все товары буржуи попрятали. - Намедни дровец нацелился куплять... Старикашка беззубый, с личиком сухим и ехидным, гнет свое: - Революция, граждане, революция! Матрос в черном бушлате со спиной широченной и неумолимой: - Это что за контрреволюционные разговорчики? Испуганно притихла толпа. Женский голос с интонациями заискивающими: |
|
|