"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

- Мы и вас, Иван Кириллович, - продолжал Вениамин Георгиевич, - должны
подозревать.
- Что?!
- Я говорю это, чтобы вы поняли: будут отработаны все версии.
- И... и про меня? - спросил Любин. - Что я...
- Успокойтесь, - улыбнулся следователь. - Ваша в последнюю очередь.
Если другие версии не дадут результатов.
Директор музея порывался протестовать, но Вениамин Георгиевич остановил
его жестом.
- Шучу, шучу. Поэтому, Иван Кириллович, вернемся к графу. Пожалуйста,
подробно - со всеми деталями и нюансами, - о вашей вчерашней встрече, о
разговоре по телефону перед ней, о том, что он говорил, когда приехал. Все,
все. Мы слушаем.
Рассказ Любина был конкретен и точен: он понимал, что от него хотят
услышать следователи. Его почти не перебивали. Он заметил, что Миров и
Табадзе переглянулись трижды: когда была названа машина, на которой
пожаловали гости, "Мерседес-бенц", номер А 816 ЕН, РУС 77 ("Ну, номер они
поменяли еще здесь, - сказал Миров, - когда уезжали". "А потом перекрасили
машину, - добавил Табадзе, - или надежно укрыли до лучших времен"); когда он
сказал о договоре с телохранителями, о пункте этого договора, по которому
они ни на шаг не должны отпускать от себя графа, и поэтому граф с ними
приедет в музей ("Вот здесь вам, Иван Кириллович, и насторожиться бы", -
сказал Миров); и, наконец, они переглянулись, когда была названа фирма
"Амулет" - в рассказе Любина она попала в самый конец.
- Стоп! - перебил в этот момент Миров. - Арчил!
- Все понял, шеф, - тут же откликнулся Табадзе. - Где бы мне у вас тут
уединиться? - повернулся он к Любину. - Нужен телефон.
- Идите к экскурсоводам, от меня через дверь направо. Там сейчас никого
нет - все получили внеплановый выходной.
В кабинете остались его хозяин и Миров.
- Иван Кириллович, как я понял, вы унаследовали должность директора
музея от своего отца?
- Да, это так. Ведь мой батюшка, Кирилл Захарович Любин, можно сказать,
был основателем этого музея и бессменно директорствовал здесь четверть века.
Музей открылся в пятьдесят шестом году, а отец умер...
- А вы, значит, по наследству... - Миров подыскивал слова.
- Я понимаю, о чем вы хотите спросить. Здесь, Вениамин Георгиевич, нет
никакой семейственности в пошлом смысле этого слова. В детстве, когда я в
школе учился, в шестом или седьмом классе, отец заразил меня этой
прекрасной, всепоглощающей болезнью - любовью к отечественной истории, к
истории русской культуры, искусства, и прежде всего народного искусства,
корни которого уходят в многовековую даль исторического бытия России.
Окончил Историко-архивный институт, счастлив, что был учеником лучших
профессионалов архивного дела. Но это другая тема. Получив диплом, был
принят на работу сюда, сначала младшим научным сотрудником. Смерть отца
застала меня в должности заместителя директора по научной части. Коллектив
после похорон... Боже мой! Кажется, все произошло вчера! Коллектив музея
предложил мне занять пост Кирилла Захаровича, в Министерстве культуры
поддержали, я согласился. Наверно, в ту пору я был самым молодым директором
музея в Советском Союзе - двадцать шесть лет...