"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу авторапульсирующее облако, в котором замелькали густые черные и белые пятна;
черных было больше, пятна сталкивались, расходились и опять устремлялись друг на друга. С ужасом Никодим Иванович обнаружил, что внутри облака сгустки белого и черного постепенно преображаются в человеческие лица, только прозрачные... Лицо, которое возникло из белого пятна, приблизилось. Это был лик молодого мужчины, иконописно прекрасный и мужественный, возле правого уха у него было маленькое родимое пятно в виде бабочки. Вокруг него клубились, надвигаясь со всех сторон, другие мужские лица, тоже исполненные неземной красоты, но искаженные страстями, обуревавшими их, - злобой, яростью, жаждой расправы. Красота их была отталкивающей. У левого уха каждого из них ликов тоже было родимое пятно, но разглядеть его Воротаев не мог: какая-то клякса. "У них борьба, сражение, - пронеслось в сознании охранника. - И белого черные побеждают..." Все это длилось несколько мгновений. "Бред, - сказал себе Воротаев. - Нервы... Галлюцинация. - Он выключил монитор. - Чушь... Ничего этого не было". Командир группы охраны снова успокоился, движения его стали быстрыми и четкими. В течение двух-трех минут он вывел из строя всю систему сигнализации музея и по всем каналам, включая внутренний, прервал телефонную связь особняка во Втором Зацепном переулке с внешним миром и поспешил в подвальный этаж музея. У двери оглянулся: Федор Рябушкин и Остап Цугейко лежали возле стола в тех позах, в которых сразил их напиток под названием "Абсолют". Нетронутая закуска, початая бутылка. Воротаев вернулся к столу, закрутив на бутылке пробку, сунул ее в свою кожаную сумку, туго набитую мешками из тонкой парусины, и вышел с ней из комнаты. своей наружной будке возле ворот музея, услышал, как в телефонном аппарате внутренней связи коротко тренькнуло. Николай поднял трубку - мертвое молчание, ни единого эфирного звука или шороха. Он набрал номер помещения охраны - в ответ глухота. Телефон не работал - сломался или был отключен. Николай схватил трубку городского телефона - гудок отсутствовал. "Вырубили. Да что там, твою мать, происходит?" Он приоткрыл дверь и огляделся. Второй Зацепный был пуст - ни машин, ни прохожих. Переулок был тупиковым, на противоположной стороне кладбище, где уже давно не хоронят. Возле будки стоял синий фургончик с затемненными стеклами - "Мерседес-бенц" А 816 ЕН, РУС 77. "Отделение милиции за три квартала. Рвануть туда? Нет, не имею права покинуть пост. Че делать-то? Добежать до ребят в дежурке?" И тут Николай увидел, что парадная дверь в глубине особняка открылась и из нее вышел Никодим Иванович Воротаев. "Фу ты, Иваныч! - обрадовался молодой охранник. - Значит, все в норме". Между тем командир смены быстро пересек цветник перед домом и направился к калитке. Николай Якименко по высоким ступенькам сторожевой будки стал спускаться навстречу своему командиру и... замер на предпоследней ступеньке - на него было направлено дуло пистолета. - Коля, - спокойно и тихо сказал Никодим Иванович, только глаза у него были незнакомые, неузнаваемые: в них чудовищно расширились зрачки. - Коля, спускайся и будешь делать то, что я тебе скажу. Мысль бывшего спецназовца была мгновенной: упасть на землю, собравшись в клубок, перевернуться, вскочить на ноги - и дальше по обстоятельствам... Но старый Воротаев знал приемы, которыми владели охранники музея, - ведь |
|
|