"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

перед свершившимся фактом, раскроем все карты... Задача упрощается: сервиз
автоматически становится собственностью русского правительства.
- Большевистского, - поправил Кирилл Любин.
- Ну и Алексею Григорьевичу что-нибудь компенсируем.
Похоже, Глеб и не слышал друга, весь поглощенный реализацией плана
(идея суда принадлежала ему). Любин промолчал, но на душе после этого
разговора стало неспокойно, мучила совесть: мы обманываем графа, который
полностью доверился нам...

Хлопнула дверь, вошел Глеб Забродин, хмурый и возбужденный, плюхнулся в
кресло, стал раскуривать свою вонючую трубку, и у него никак не получалось.
- Ну? - не выдержал Любин. - В чем дело?
Наконец Глеб окутался облаком сизого дыма и из него сказал:
- Что и требовалось доказать... По моей просьбе господин Граубе имел
беседу с Нейгольбергом...
- На предмет? - перебил граф Оболин.
- Должен сказать, - уже спокойно продолжал Глеб Забродин, - я это
предчувствовал, надо было только удостовериться. Подагрический старик, узнав
о возможности процесса, естественно, заявил, что фальшивая купчая с его
стороны фигурировать не будет. Он сказал Гансу Граубе буквально следующее:
"Считайте, что у меня никакой купчей - ни фальшивой, ни настоящей - нет. Я
приобрел сервиз просто так: пришел человек, предложил, и я купил. Все".
Господин Граубе подчеркнул, что в этот момент ювелир весело рассмеялся.
- Значит, все потеряно? - сокрушенно спросил граф Оболин.
- Нет, нет, Алексей Григорьевич, не все потеряно! - И теперь Глеб
Забродин был воплощением действенной энергии. - Наш юрист сказал, что
фальшивая купчая на суде - это девяносто процентов выигрыша дела. И есть
вторая фальшивая купчая...
- У Никиты? - нетерпеливо перебил Алексей Григорьевич.
- У Никиты, - повторил Глеб. - И мы должны у него эту купчую получить.
- Смеешься? - сказал Любин. - На блюдечке он нам ее принесет...
- Как вы думаете, - перебил Забродин, - Толмачев следит за всем, что
пишут в газетах о "Золотой братине"?
- Наверняка! - быстро откликнулся граф Оболин.
- И что же он узнает из газет? - Забродин уже прохаживался по
гостиной. - Во-первых, что вы, граф, объявились в Берлине и затеваете
судебный процесс против Нейгольберга... Кстати, ваш дворецкий там, в России,
не покушался на вашу жизнь?
- На мою жизнь? - В голосе Алексея Григорьевича прозвучало крайнее
изумление. - Нет, не знаю... Не замечал... Служил хорошо...
- Ладно! - несколько торопливо перебил Забродин. - Итак, во-первых,
Толмачев знает о возможности процесса. Во-вторых, он знает, что Нейгольберг
его надул. На сколько? Никите, плуту, неизвестно. Как, впрочем, и нам.
Давайте поставим себя на его место. Как он должен реагировать на всю эту
шумиху?
- Бежать с миллионами из Европы, - предположил Любин. - И затаиться
где-нибудь в Америке.
- Нет! - По лицу графа Оболина пошли розовые пятна. - Нет! - повторил
он. - Никита не побежит из Европы.
- Почему? - спросил Глеб. Было видно: он весь во власти азарта и