"Лев Минц. Обыкновенное волшебство (ж.Если 2009 N 10)" - читать интересную книгу автора

Надпись эта так не похожа на все остальные, что хранятся у меня. Но и
день - тоже ни на что не похожий. Сиротам было уже под пятьдесят...

Сдается мне, что заметки мои получились не только фрагментарными, но и
значительно короче, чем я собирался написать. Причина того - нежелание
повторяться. Поскольку многое из того, что и я мог бы рассказать, сказано
другими людьми, знавшими Игоря гораздо дольше меня, дружившими с ним с
детства. Но все же эти заметки были бы неполными без еще одной - не самой
приятной - темы, которую я заявил в самом начале. Чтобы отделить ее, я введу
подзаголовок.

Поговорим о дряни

Дряни вокруг всегда хватало, можно сказать - море разливанное. От
туповатых сотрудников журнала "Молодая гвардия", не прошедших в своем
критическом разделе мимо творчества Кира Булычева: "...человек неизвестной
национальности, окруживший себя людьми известной национальности" (бедняги
имели один аргумент: зачем он взял псевдоним, он что - Рабинович? Писатель
Салтыков, видать, тоже был Рабиновичем, раз взял себе псевдоним Щедрин;
впрочем, Салтыкова-Щедрина они не выносили тоже), до графомана Щ. из
одноименного с журналом издательства, которому, скорее всего, невыносимо
было видеть булычевские книги рядом со своими.
Вопрос в том, как не замазаться в этой дряни.
Дрянь по имени Лев К. некоторое время состоял в штате одного с Игорем
института. По профессии он был борцом с международным заговором и боролся на
страницах печати изысканным методом. Он приносил свои опусы в какую-нибудь
редакцию и, если там их не брали, объявлял утеснителей заговорщиками (мягкий
вариант: дураками, лишенными бдительности), писал об этом донос в ЦК КПСС и
многие другие места, способные призвать зарвавшихся к ответственности.
Обычно его печатали, следуя пословице о том, чего не следует трогать.
Возомнив собственные занятия наукой, он пробился в Институт востоковедения,
где, как выяснилось, оказался не на месте - борцы трудились и там, но работы
писали в близком к науке тоне и духе. Лев же К. умел на ту же тему только
завывать по-шамански. Потому он прибег в институте к апробированной практике
писания доносов.
Лев К. бывал и в нашей редакции и общался там с чекистом-расстригой,
курировавшим общую борьбу с империализмом. Сана расстрига был лишен по
причине неумеренной склонности к напиткам, мешавшим иметь голову холодной, а
руки чистыми. Сердце же у него оставалось горячим, что я не сразу понял: он
первое время держал себя вполне почти пристойно. Увидев его со Львом К. и
желая уберечь коллегу от возможных последствий, я доверительно посоветовал
быть поосторожнее, чтобы не накликать доноса.
- А ты откуда знаешь? - недоверчиво спросил чекист-расстрига.
Я сослался на Игоря, полагая, что несостоявшийся рыцарь плаща и кинжала
воспринимает его так же, как большинство тогдашних сотрудников журнала, и
понимает, что доверять его словам можно. Глупости большей нельзя было
сотворить! Загорелось ретивое. И тут же все сказанное мною со ссылкой было
доведено до Льва К. А Лев К. при первой же встрече в институте прошел мимо
Игоря, как мимо пустого места, и помчался в дирекцию с доносом. А приличные
люди в дирекции тут же предупредили Игоря. Судя по всему, Лев К. упоминал и