"Василий Минаков. Фронт до самого неба (Записки морского летчика) " - читать интересную книгу автора

упоминался этот сигнал.
Спустя пять минут я был за ячменным полем, еще пять - за узеньким
перелеском, знойным, смолистым, пронизанным солнцем от макушек молоденьких
сосенок до корней, - вырулил на прямую к аэродрому...
Вот тут он и повстречался, тот техник. Из соседнего городка, в
войсковой форме, с одним "кубарем" в петлицах, то есть по званию были мы с
ним равны. Но я все же летчик и в морской форме... Даже и по-простому, по
справедливости рассудить: он в сапогах, я в ботинках и клешах. А он пер
напрямик, как танк, будто вовсе меня не видя, сильно дыша и отмахивая
руками, кажется, больше меня еще торопился: многие военные жили на квартирах
в селе, верно, нужное что-то дома оставил.
- Тревога? - спросил я, все же не удержавшись, чтоб не задеть его
локтем, прежде чем уступить тропу. Забыл, что тревога их части может и не
касаться.
- Она...
Именно так послышалось в ту секунду. Но уже в следующую что-то
заставило усомниться, обернуться, уставиться ему вслед. Плотная, туго
обтянутая гимнастеркой спина с темными пятнами пота у портупеи качнулась и
скрылась за поворотом в лесок. Вот слон! И вдруг я все понял. Понял, что я
для него ничего не значил, что он нес в себе что-то огромное, перед чем
остальное все - пустяки. Ну да, он успел повстречать уже многих и каждому
отвечал, и привык уже к этому слову...
Это слово было - война!
Так и запомнилось на всю жизнь: слепой взгляд, устремленный вперед,
жест вывернутой ладони на сильном отмахе, пятна пота на исчезающей в
перелеске спине. А за перелеском, в безоблачной выси - багровая полоса, след
невиданного сигнала, и где-то далеко-далеко за огненной этой чертой белый
пляж, мандолина, дети...
Какой летчик, штурман, воздушный стрелок, как [8] бы он ни был занят,
хоть на момент не поднимет к небу, заслышав привычный, упругий гул? Какой
техник, механик, моторист не вслушается в родной этот и не проводит крылатую
машину внимательным взором мысленно пожелав, чтобы все в ней работало, как
часы? И в чью молодую память навеки не врежется пламенная черта, разделившая
жизнь на две части? Он был великий психолог, но главное - авиатор, он был
авиатор до мозга костей, тот человек, кому пришла в голову эта удивительная
идея.


Запал

Это слово было - война. Но так ли уж неожиданным было для нас это
слово?
В те ночи я подолгу не мог уснуть. Перед глазами вставало то, что
осталось за огненной полосой - детство, школа, родной южный город... И
самолет! Другой самолет, поразивший воображение пламенным цветом. Но не
тревожно, и празднично, ярко, с неповторимой мальчишеской сладкой тоской, со
всей силой полумечты-полусказки...
В то далекое ясное утро мы, стайка минводовских пацанов, лежали рядком
на высоком берегу Кумы: отсюда хорошо был виден аэропорт - наша общая
гордость. В жарких спорах, чей город лучше, - а спорить было с кем, в