"Цутому Минаками. Снежная дорога (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

вечер жена позвонила мне.
- Тебе что-нибудь было нужно? - спросила она.
- Да нет, ничего, - ответил я, - просто хотелось взглянуть на дочь, раз
уж приехал в Токио. А что говорят врачи?
- Сколько есть болезней - все собрались в нашем ребенке. Так сказал
доктор. - Жена вздохнула. - У нас уже нет сил, ни у меня, ни у нее...
Это был обычный осмотр, но теперь у дочери начались нелады с почками.
Атрофировался нерв мочеиспускательного канала, и в школе ей приходилось
носить мочеприемник. Кроме того, недоразвитые ноги уже не выдерживали
подросшее тело, органы работали не так, как должны работать. Ребенок растет,
и вместе с телом растут недуги. Да, кажется, так говорила жена, мучительно
переживавшая эти страдания дочери. Когда я время от времени приезжал в
Токио, у меня возникало желание увидеть собственное дитя. Но дочь выползала
навстречу, с трудом волоча свое почти взрослое тело. И я, бросив все на
жену, снова сбегал в горы.

Местные говорят, зима в этом году выдалась снежная. Бывало, снег валил
по два, по три дня подряд. По ночам разбушевавшийся ветер рвет дверь. В
такие ночи бесполезно садиться за стол: ничего не напишешь, только потратишь
время впустую, одолеваемый невеселыми думами. Нынешняя жена моложе меня на
четырнадцать лет. Выходит, через двенадцать лет, когда мне исполнится
семьдесят, ей будет пятьдесят шесть, а она по-прежнему должна заботиться о
двадцатисемилетней калеке дочери. Не уверен, что я проживу больше
семидесяти, хотя кто это может знать? Попав в армию, я думал, что найду свою
смерть на чужбине, куда меня пошлют вместе с моими конями. Ведь погибли же
те, кого отправили всего неделю назад! Вышедший из Симоносэки транспорт
разбомбили уже у Тайваня, и он затонул. Солдаты были при лошадях, в трюме,
никто не успел спастись. Пока я ждал своей очереди, меня демобилизовали. Так
я остался в живых. То, что я еще жив сегодня, в свои пятьдесят шесть, - дар
небес. А уж дотянуть до семидесяти - и подавно. Это, конечно, так, но, если
я умру, что будет с женой и калекой дочерью? Тринадцать лет назад, когда
дочери пересаживали материнскую кость, чтобы она могла ходить на костылях, я
не поехал в больницу. Сбежал, сославшись на неотложные дела. Я был
эгоистичным отцом. Говорят, и вдали от людей человек тянется мыслями к
людям; ну а мне же, наверное, самому хотелось насладиться ниспосланным мне
даром небес - жизнью. Не выношу трудностей. Я бегу от них, зажмурив глаза.
Смог ли бы я пожертвовать ради кого-нибудь собственной костью?...

7

В середине февраля неожиданно потеплело, и снег начал стремительно
таять. Но оттепель длилась недолго, в последней декаде опять ударил мороз.
Впрочем, конец февраля здесь почти так же суров, как конец января - самое
холодное зимнее время. Горы оделись снегом до самых подножий. Полянки в
лесных чащобах, где проплешинами повытаяла земля, снова засеребрились.
После полудня серые облака поредели и выглянуло бледное солнце. Надев
теплое пальто и сапоги, я вышел на улицу. Само собой, направился к дому
Маттани - и вдруг остановился. Между лиственничной рощей и питомником с
подстриженными маленькими сосенками, на занесенной снегом дороге, где
пролегли две колеи, отпечатались следы лошадиных копыт. Следы были совсем