"Ребекка Миллер. Частная жизнь Пиппы Ли " - читать интересную книгу автора

этой роли я чувствовала себя куда уютнее: валяла дурака с братьями, задирала
их, смеялась. Но постепенно душу наполняло чувство вины: как бы ни нравилось
засыпать с грубоватыми поцелуями отца вместо изощренных ласк матери, даже в
такие дни я слышала ее безмолвный зов, словно воля Сьюки вселялась в мое
сознание. Я вставала и шла к ней в комнату. Мама, всегда полностью одетая,
лежала в постели, на животе тарелка с тостом. Во взгляде Сьюки читались
радость и опасение: она будто боялась, что в любой момент я могу ее
разлюбить. Ощущение власти над другим человеком пугало и кружило голову.
Порой я делала лицо холодным как лед только из желания увидеть в маминых
глазах страх:

Дес

У моего отца, невозмутимого хартфорского армянина, был низкий скрипучий
голос, словно он страдал хронической ангиной. Высокий, крепко сбитый, он
двигался с нарочитой неспешностью - эдакий увалень. Бурые круги вокруг
добрых черных глаз придавали ему вечно усталый вид. Папа Саркисян не знал
настоящего счастья, хотя и страдать ему тоже не пришлось. Неожиданное
решение стать епископальным священником он принял вопреки воле моего деда,
убежденного армянского православного, который до конца жизни злился на
жену-протестантку за то, что увела единственного сына от веры предков.
Как истинный пастырь, Дес готовил службы с необыкновенным тщанием и до
глубокой ночи держал дом открытым для заблудших душ. Тем не менее под
складками мантии ощущался не бестелесный эфир святоши, а трепещущая плоть
живого здорового мужчины. Во время проповедей он с такой теплотой отзывался
о Христе как о человеке, что отдельные прихожане спрашивали, считает ли папа
Христа Богом, ведь он почти никогда об этом не упоминал. Думаю, Деса не
очень интересовала Божественная ипостась. Он славил само существование
Христа, реальность Его образа. Однажды за ужином он сказал: мол, главное -
проявлять милосердие к ближним, а Святой Дух в состоянии позаботиться о себе
сам.
Дес обладал даром сострадания. С тревогой и неподдельным интересом он
выслушивал заплаканных прихожан, доверявших ему свои беды среди ночи, когда
дети засыпали, а до утра с новыми заботами и тревогами оставалось несколько
часов. Нас, своих отпрысков, он любил, но отвлеченно, со стороны наблюдая,
как мы играем, делаем уроки, деремся. Зато в трудные минуты всегда был готов
утешить и мог сидеть с плачущим ребенком, держа его за руку, даже после
того, как накал истерики спадал. Бесконечно терпеливый, в подобных ситуациях
Дес забывал о спешке. В этом плане он казался полной противоположность
Сьюки, которая в приступе бешеной активности носилась по дому восемнадцать
часов в сутки, а расслаблялась, лишь когда ложилась со мной на кроватку,
накручивала мои локоны на палец и высоким хрипловатым голосом пела
колыбельные.
Честно говоря, я так и не узнала отца по-настоящему. Сьюки полностью
его затмевала: яркий огонь, полыхавший день и ночь, не давал разглядеть
Деса. Мне он казался генью, порой приносящей утешение, но тенью, а не
реальным человеком. Сейчас искренне об этом жалею, ведь самые ценные
качества я унаследовала от папы. Именно го, что досталось от Деса, помогло
мне выжить.
Почему-то меня не удивляло, что родители практически не разговаривают