"Ребекка Миллер. Частная жизнь Пиппы Ли " - читать интересную книгу автора

улыбкой дождалась, когда принесут сэндвич с омаром, и подумала, не толкает
ли себя к очень тихому, не заметному окружающим нервному срыву.

Часть 2

Самое начало

Из чрева Сьюки я появилась крупной, бодрой, толстой, как шестимесячный
младенец, и покрытой черной шелковистой шерсткой. Оглядев родильную палату,
я повернулась к маме, прильнула к ее набухшему соску и начала сосать шумно,
словно целый выводок поросят. Мама, решив, что произвела на свет чудовище,
расплакалась, а все заверения доктора: мол, плод находился в утробе чуть
дольше обычного, потому на теле успел сформироваться временный волосяной
покров - отголосок далекой поры, когда люди мало чем отличались от других
представителей семейства приматов, - совершенно ее не успокоили. Как
полагается жене священника, она не слишком доверяла теории эволюции и не
могла удержаться от мысли, что в моем зверином обличий, пусть даже вполне
объяснимом наукой, отразилась греховность ее собственного характера. Сунув
меня ошеломленному доктору, она спустилась с родильного стола и на нетвердых
от анестезии ногах побежала по коридору. "Я родила обезьяну!" -
поскальзываясь на своей же крови, кричала она.
Лишь совместными усилиями двух акушерок и доктора удалось подавить
порыв миниатюрной Сьюки Саркисян. Накачав успокоительным, ее отправили в
отдельную палату, пребывание в которой медицинской страховкой не
покрывалось. Администрация больницы решила сделать широкий жест.
Маму так и не оставило ощущение того, что в дочери магическим образом
воплотились ее собственные грехи. Шерстка сошла, из обезьянки я превратилась
в очаровательную пухленькую малышку, а Сьюки все мерещились лживость,
похотливость - проще говоря, скверна, которая вообще-то скрывалась не во
мне, а в ней самой. В два года я собачонкой льнула к ее ногам, а она каждый
раз отстранялась, испуганно крича. Однажды, устав от поездки в переполненном
междугороднем автобусе, я до крови расцарапала ей лицо. Бедная мама
разрыдалась от такой жестокости. В другой раз, не желая отпускать в гости, я
наложила в ее любимые туфли маленькую ароматную кучку. Обтянутые розовым
бархатом лодочки идеально подходили к новому платью. Увидев, что я
натворила, Сьюки попыталась разозлиться, но ее буквально душил хохот. Ведь,
несмотря на порочность моего характера или, скорее, благодаря ей, она любила
меня горячо, пылко, страстно. Мама без устали тискала меня, целовала, щипала
за щечки, вдыхала запах волос. Помню, лет в шесть-семь я пыталась силой
разомкнуть ее объятия, и не потому что не нравилась нежность Сьюки, а потому
что стало трудно дышать.
Родившись после четырех мальчиков, я была первой девочкой в семье.
Сыновей мама воспитывала как следует: утром строем водила умываться,
вечерами, словно стайку голубей, загоняла спать, добросовестно сопровождала
на бесконечные спортивные соревнования, однако, взрослея, я все чаще
чувствовала: по-настоящему она любит только меня. Каждый вечер меня, как
единственную девочку, купали отдельно. Сьюки садилась на крышку унитаза и,
лениво поглядывая на меня, обрабатывала ногти или устраивалась перед
зеркалом и выщипывала брови. Мы болтали обо всем подряд: обсуждали прически,
моих одноклассниц, их увлечения и привязанности, - а тем временем за стенкой