"Алис Миллер. Драма одаренного ребенка " - читать интересную книгу автора

детством? Не лишили ли меня его? Я ведь никогда не смогу вернуться туда и
наверстать упущенное. С самого начала я был взрослым ребенком. Может быть,
взрослые тогда просто использовали мои способности мне во зло?"
Эти вопросы вызывают у человека чувство глубокой скорби, они связаны с
вытесненной в бессознательное болью, однако в результате всегда рождается
новая душевная инстанция (которая была чужда матери) - порожденная скорбью
эмпатия к собственной судьбе. Один из моих пациентов, у которого способность
к эмпатии только возникала, рассказывал о своем сне: ему снилось, что
тридцать лет назад он убил ребенка, и никто не помог ребенку спастись. (А
ведь именно тридцать лет назад его ближайшие родственники заметили, что он
стал очень замкнутым, вежливым и послушным, но зато не проявлял больше
никаких чувств).
Итак, выяснилось, что подлинное Я после десятилетий "молчания"
пробудилось к жизни благодаря заново обретенной способности чувствовать.
Проявления чувств после этого уже воспринимаются человеком серьезно, он
их не высмеивает, не издевается над ними, хотя порой они еще долго остаются
в сфере бессознательного, и на них просто не обращают внимания: подход к ним
иногда так же осторожен, как и раньше, когда родители общались с ребенком, а
он еще не мог словами выразить свои потребности. Даже став уже взрослым (но
оставаясь в душе ребенком), нельзя было ни сказать, ни подумать: "Я могу
быть печальным или счастливым, если что-то меня печалит или делает
счастливым, но я не обязан веселиться ради кого-то и не должен ради других
скрывать свои заботы, страхи или другие чувства. Я вправе быть злым, и никто
не умрет и не будет страдать из-за этого, я вправе приходить в неистовство,
если меня что-то оскорбляет, не боясь потерять моих родителей".
Как только взрослый человек начинает всерьез принимать свои нынешние
чувства, он сознает, что раньше скрывал от себя свои чувства и потребности и
что это был его единственный шанс выжить. Он чувствует облегчение, поскольку
может позволить себе испытать чувства, которые раньше пытался в себе
заглушить. Он все отчетливее понимает, что он, пытаясь себя защитить, порой
открыто издевался над своими чувствами, иронизировал над ними, сомневался в
них, не воспринимал их всерьез или старался о них забыть. Постепенно человек
начинает размышлять над тем, почему он, будучи взволнованным, огорченным или
потрясенным, раньше всегда совершал насилие над собой. (Например, когда у
шестилетнего мальчика умерла мать, тетя сказала ему: "Будь мужественным и не
плачь, иди теперь в свою комнату и поиграй во что-нибудь".) Во многих
ситуациях он по-прежнему видит себя со стороны, спрашивая себя постоянно,
проявления каких чувств от него ожидают, но в общем и целом пациент
чувствует себя уже несколько свободнее.
Естественный процесс выздоровления продолжается. Пациент начинает
свободно выражать свои чувства, становится менее податливым, однако, имея
определенный детский опыт, все еще не может поверить, что это никак не
связано с опасностью для жизни. Воспоминания подсказывают, что отстаивание
своих прав неизбежно влечет за собой отрицательное отношение или даже
наказание. Однако этот этап необходимо пройти, чтобы затем ощутить чувство
свободы и получить возможность ощутить себя личностью. Впрочем,
выздоровление может начаться вполне безобидно. Человек просто внезапно
ощущает наплыв чувств, которые он предпочел бы проигнорировать, но уже
поздно, пространство для проявления подлинных эмоций свободно, и вернуться в
прежнее душевное состояние теперь невозможно. И человек, в далеком детстве