"Стивен Миллхаузер. Метатель ножей " - читать интересную книгу автора

что ножи перерезали бретельки. Хенш нас покорил, он покорил нас. Длинноногая
и улыбающаяся, ассистентка выступила из упавшего платья и теперь стояла на
фоне черной перегородки в блестящем серебряном трико. Мы думали о
канатоходцах, наездниках без седла, душных шапито в синие летние дни.
Соломенные волосы, блестящая ткань, бледная кожа, тут и там тронутая
тенями, - женщина казалась далеким, замкнутым в себе произведением
искусства, и в то же время на ней лежал отпечаток какой-то холодной
чувственности, ибо металлический блеск ее костюма словно подчеркивал наготу
кожи, волнующе открытой, угрожающе белой, и прохладной, и мягкой.
Сверкающая ассистентка быстро прошла ко второму столу в глубине сцены и
взяла что-то из выдвижного ящика. Вернулась на середину и поставила на
голову яблоко - такое красное и сияющее, словно выкрашенное лаком для
ногтей. Мы смотрели на Хенша, а тот, очень неподвижный, смотрел на нее.
Одним движением Хенш поднял и метнул нож. Ассистентка вышла из-под красного
яблока, пришпиленного к дереву.
Она достала второе яблоко и сжала черенок зубами. У черной перегородки
она медленно откинулась назад, и ярко-красное яблоко оказалось над ее
запрокинутыми губами. Мы различали столбик ее трахеи, прочертивший кожу
горла, и округлость бедер, что напряглись под серебряными блестками. Хенш
тщательно прицелился, и нож пронзил сердцевину яблока.
Потом ассистентка взяла со стола пару длинных белых перчаток и
медленно, с усилием натянула, ввинчивая в них запястья. По очереди подняла
каждую туго обтянутую руку и пошевелила пальцами. Встала у перегородки,
раскинув руки и расставив пальцы. Хенш взглянул на нее, поднял нож и метнул;
нож вонзился в кончик пальца - среднего пальца правой руки, пригвоздив его к
черной стене. Женщина смотрела прямо перед собой. Хенш выбрал горсть ножей и
взял их веером в левую руку. Стремительно метнул девять ножей - один за
другим, - и они вонзались в кончики ее пальцев - один за другим, снизу
вверх, справа-слева, справа-слева, - а мы неловко ерзали в своих креслах. Во
внезапной тишине женщина стояла, раскинув руки, истыканные ножами, в
сверкании серебряных блесток, в белых перчатках белее бледных рук, глядя
так, будто вот-вот уронит голову: мученицей на кресте, с надеждой глядя на
весь мир. Потом медленно, осторожно вытащила руки из перчаток, и перчатки
повисли на перегородке.
Тут Хенш резким движением пальцев точно отмел все, что сейчас
происходило, и к нашему удивлению, женщина шагнула на край сцены и впервые
обратилась к нам.

- Должна попросить вас, - тихо произнесла она, - соблюдать абсолютную
тишину, поскольку следующий номер очень опасен. Мастер оставит на мне метку.
Прошу вас, ни звука. Благодарим вас.
Она вернулась к черной перегородке и просто встала - плечи откинуты,
руки опущены, но прижаты к дереву. Она неотрывно смотрела на Хенша, а тот
словно изучал ее; кто-то потом говорил, что в этот момент она походила на
ребенка, которого вот-вот ударят по лицу, но другие утверждали, что она была
спокойна, вполне спокойна.
Хенш выбрал нож из ящика, секунду подержал его на весу, потом поднял
руку и метнул. Нож воткнулся возле ее шеи. Он промахнулся - промахнулся? - и
нас резко стиснуло разочарованием, моментально обратившимся в стыд, глубокий
стыд, ибо пришли мы не за кровью, лишь за - ну, за чем-то другим; и