"Марлиз Миллхайзер. Жена Майкла " - читать интересную книгу автора

сверху вниз.
- С этим твоим беспомощным видом, ты подцепишь первого же встречного, и
он будет тебя кормить бифштексами, не гамбургерами. Невинные на удивление
здорово устраиваются в этом мире... - И он придвинулся ближе.
От его близости она вздрогнула.
- Харли, прости, если использовала тебя. У меня не было выбора.
- Харли! - завопил с крыльца Реймонд.
- Ухожу, ухожу! Пока, Газельи Глазки! Надеюсь, ты спаслась - от чего ты
там удирала.
Она смотрела, как пикап вливается в поток машин, и ей хотелось побежать
за ним. Паника, преследовавшая ее, надвигалась... "От чего ты там удирала".
У нее есть одежда и клочок бумаги с именем человека. Но искала она его или
убегала от него? Да ведь если убегают, не записывают имя и адрес.
В номере был голый пол из темно-зеленых плиток, кое-где оббитых по
углам. Кровать, стены и занавески - все мрачно-бежевого цвета. Между ее
кроватью и столом едва оставался проход.
Я одна. Я в безопасности. Что делать теперь? Может, позвонить в
полицию? Но она лишь непроизвольно включила телевизор. Показывали фильм, но
звука не было. Раскрывал рот комментатор, читая по бумажке, на часах позади
него - 12.05. Потом возникло жуткое зрелище - раненые солдаты на носилках...
люди, одежда, земля, на которой они лежали, все различных мрачных оттенков.
Выключив телевизор, она прилегла на кровать.
Сознание ее работало ясно. Не пустое. Наоборот, бурлит картинками.
Одна - щетинистые светлые волосы Харли, его насмешливые глаза на загорелом
лице. Реймонд и его грязный фартук, грузовик с вмятиной по всему борту,
бескрайняя пустыня и горы вдали. С самолета она сама показалась бы в пустыне
пятнышком. Красивый парк во Флоренсе; даже лань, про которую рассказывал
Харли, и та четко, въявь. Но ее собственное лицо плавало в тумане, и до
сегодняшнего утра - никаких событий, сплошное черное пятно.
Перед сном в ее мозгу мешались образы серых людей на носилках, картинка
черного телефона на прикроватном столике...
Она проснулась, устав больше, чем до сна, опять разболелась голова, ей
страстно хотелось помокнуть в горячей ванне. Лежать бы там и лежать... Но
ванны не было, только душ, отгороженный занавеской, не задергивавшейся до
конца. Она помылась, пустив воду погорячее. А волосы мыла, пока мраморный
обмылок не расползся. Обернув вокруг тела одно полотенце, а вокруг волос -
другое, она постирала белье и повесила в комнатке сушиться.
Спала она, наверное, почти целый день, потому что, когда вышла из
душевой, уже смеркалось. Она задернула занавески и включила лампу. В большом
зеркале над столом - ее отражение до колен. Очень худенькая женщина...
девушка? Сколько ей лет не угадать. Где-то между двадцатью и тридцатью?
Сбоку на шее темнеет родинка.
Было неловко рассматривать эту незнакомку так подробно, а еще пугало,
что она не узнает ее. Опять завернувшись в полотенце, она отвернулась от
зеркала с тем же гнетущим чувством, с каким утром рассматривала свое
отражение в беленом зданьице во Флоренсе. Может, она попала в ужасную беду и
не знает? Или спасается бегством от чего-то, а вспомнит только, когда оно
настигнет ее!
Тут взгляд ее упал на телефон. Чего я тяну? В ящике прикроватного
столика нашелся телефонный справочник, а в нем - номер воздушной базы в