"Уолтер Миллер Младший. Да будет Человек (Fiat Homo)" - читать интересную книгу автора

не всегда, однако достаточно часто, чтобы там и сям развелись всякие чудища,
нередко избиравшие для своих скитаний отдаленнейшие уголки, - они кружили по
ночам в прериях, вокруг костров, разожженных путниками.) Но в конце концов
"йота" выбралась из марева на чистый воздух, и стало видно, что это паломник;
брат Френсис пробормотал "аминь" и выпустил из пальцев крестик.
Паломник оказался длинным, тощим стариком, обросшим косматой бородой, с
посохом в руке, в плетеной из прутьев шляпе и с перекинутым через плечо
бурдюком. Он так смачно чавкал и отплевывался, что никак не мог быть видением;
а для удачливого разбойника или людоеда старик был слишком щупл, да к тому же
еще и хром. И все же Френсис предпочел затаиться, он спрятался за грудой
камней, откуда мог наблюдать за паломником, оставаясь незамеченным. Встреча
двух незнакомцев в пустыне была происшествием нечастым, вызывавшим подозрение
у обоих - и тот и другой изготавливались к любому повороту событий, к дружбе и
к войне.
Миряне или странники проходили по этой древней дороге мимо аббатства раза
три в год, не чаще, хоть монастырь и располагался в оазисе - иначе монахи
просто не смогли бы здесь выжить. Аббатство могло бы стать пристанищем,
гостиницей для путников, да только дорога эта вела ниоткуда и в никуда, как
говорили в те времена. Возможно, в прежние века она соединяла Великое Соленое
Озеро с древним Эль-Пасо; к югу от монастыря дорога пересекала такую же ленту
потрескавшегося камня, тянувшуюся с востока на запад. Перекресток совсем
обветшал, но не от ног странствующих - от времени.
Паломник был уже совсем близко, однако послушник не спешил покинуть свое
убежище. Чресла путника были опоясаны куском грязной мешковины. Больше на нем
ничего и не было, если не считать шляпы и сандалий. Он шагал, размеренно
прихрамывая, наступая на больную ногу, опирался на тяжелый посох. Походка
паломника была ритмична, как у того, кто пришел издалека и идти намерен еще
долго. Однако, дойдя до развалин, он остановился и осмотрелся по сторонам.
Френсис пригнулся пониже.
Тени на холмах, где когда-то стояли дома, не было, однако кое-где валялись
большие камни, способные дать приют и прохладу путнику, умеющему жить в
пустыне. Паломник оказался именно таким. Он огляделся вокруг, подыскивая
подходящую глыбу. Брат Френсис с одобрением отметил, что старик не стал
опрометчиво упираться в камень плечом, а с безопасного расстояния вытянул
вперед свой посох, засунул его под глыбу и, подложив снизу камень поменьше,
слегка приподнял глыбу этим импровизированным рычагом. Потом подождал, пока
выползет неминуемая шипящая гадина, бесстрастно убил ее посохом и отшвырнул
еще извивающийся труп в сторону. Избавившись от предыдущего обитателя
прохладного места, путник, как водится, перевернул глыбу, чтобы насладиться
прикосновением нижней холодной поверхности камня. Затем он задрал набедренную
повязку, сел тощими ягодицами на прохладный камень, сбросил сандалии и
прижался подошвами к холодному песку, оставшемуся на месте перевернутого
камня. Освежившись таким образом, он пошевелил пальцами ног, беззубо
осклабился и замурлыкал какую-то песенку. Потом он вполголоса запел что-то
вроде псалма на языке, которого послушник не знал. Брат Френсис беспокойно
переменил позу, устав сидеть согнувшись.
Продолжая петь, паломник достал сухарь и кусок сыра. Он умолк и, встав на
мгновение, выкрикнул на местном наречии:
"Будь благословен Адоной Элохим, Царь всего сущего, дающий хлебу
произрастать из земли"; его гнусавый крик сильно смахивал на мычание. Потом