"Уолтер Миллер, Терри Биссон. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь ("Святой Лейбовиц" #2)" - читать интересную книгу автора

четки, размышляя над одним из Таинств. Голос был знакомым, но Чернозуб не
мог определить его владельца.
Наконец преосвященный Джарад вздохнул и заговорил:
- Нет, брат Чернозуб, ты не можешь снять с себя обеты. Тебе тридцать
лет, но что ты представляешь из себя за стенами обители?
Четырнадцатилетнего беглеца, не знающего, куда направить стопы. Фу! Да
любой простак скрутит тебе шею, как цыпленку. Твои родители скончались, не
так ли? И земля, которую они возделывали, им не принадлежала. Так?
- Как я могу получить свободу, отче аббат?
- Упрямец, какой упрямец. Что ты имеешь против Боэдуллуса?
- Ну, с одной стороны, он презрительно относится ко всем Кочевникам...
Чернозуб остановился; ему угрожала опасность попасть в другую ловушку.
Ничего он не имел против Боэдуллуса. Ему нравился Боэдуллус. Для святого
темных веков Боэдуллус был рассудителен, любознателен, находчив - и
нетерпим. Это была нетерпимость цивилизованного человека по отношению к
варварам, или владельца плантаций к бродячим погонщикам скота, или же,
скажем, Каина к Авелю. Та же самая нетерпимость была и в Джараде. Но дело
было не в мягком презрении Боэдуллуса к Кочевникам. Чернозуб ненавидел весь
замысел в целом, но по другую сторону стола сидит его учитель, который
смотрит на него с болезненной скорбью. В монастыре преосвященный Джарад
всегда был для Чернозуба учителем, но сейчас он представлял нечто большее.
Кроме кольца аббата он носил красную ермолку. Как его преосвященство
кардинал Кендемин, возлюбленный принц Церкви, Джарад мог с тем же правом
носить и титул "Победителя во всех спорах".
- Есть ли для меня какой-нибудь способ уйти в мир, милорд? - снова
спросил Чернозуб. Джарад подмигнул.
- Нет! Если хочешь, даю тебе три недели, чтобы прочистить мозги. Но
больше не задавай таких вопросов. И не пытайся меня шантажировать подобными
намеками.
- Не будет никаких намеков, никакого шантажа.
- Вот как? Если я снова откажу тебе, ты перемахнешь через стенку, не
так ли?
- Я этого не говорил.
- Отлично! Теперь слушай, сын мой. Исходя из данного тобой обета
послушания, ты принес ему в жертву все свои личные желания. Ты обещал
повиноваться, а не делать вид, что ты подчиняешься. Твоя работа - это твой
крест, понятно? Поэтому благодари Бога и неси его. И возноси молитвы,
возноси молитвы!
Поникнув, Чернозуб уставился в пол и медленно покачал головой.
Чувствуя, что одержал победу, преосвященный Джарад продолжил:
- И я больше не хочу слышать подобных вещей, во всяком случае, пока ты
не завершишь все семь томов, - он встал. Чернозуб тоже поднялся. Затем,
посмеиваясь, словно разговор доставил ему удовольствие, аббат выставил
переписчика из кабинета.
В коридоре Чернозуб прошел мимо Поющей Коровы, спешащего на вечерню.
Правило молчания было в силе, и никто из них не обронил ни слова. Поющая
Корова ухмыльнулся. Оба его спутника, вместе с которыми Чернозуб бежал с
пшеничных плантаций, знали, почему он хотел увидеть пресвященного Джарада,
и никто не испытывал к нему симпатии, они считали, что ему досталось
тепленькое местечко. Поющая Корова работал в новом печатном цехе. Крапивник