"Уолтер Миллер, Терри Биссон. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь ("Святой Лейбовиц" #2)" - читать интересную книгу автора

когда Бог громоподобно воскликнул "Да будет свет!", Слово и Молчание
возникли одновременно. Они считают, что каждое это слово содержит в себе и
другое понятие".
Это истолкование напомнило Чернозубу образ погруженного во тьму
сердца, в котором бьется другое, живое сердце. Он был глубоко тронут.
"И поклонникам этого культа было невозможно,- написал ниже Дюрен, -
избегнуть обвинений со стороны инквизиции, что они делают из Девы четвертое
воплощение божественной сути, инкарнацию женской мудрости, присущей Богу".
Поскольку никто в аббатстве не мог читать на языке Кочевников, кроме
Крапивника и Поющей Коровы, Чернозуб чувствовал себя в безопасности,
позволяя некие вольности в работе над текстом, перевод отчаянно
сопротивлялся появлению непонятных терминов в этом примитивном языке. При
переводе слова "экулеум" (жеребенок) он мог воспользоваться любым из
одиннадцати слов языка Кочевников, обозначавших молодую лошадку, и ни у
одного из них не было синонима. Но любая попытка перевести одним словом
такие понятия, как "вечность" или "запредельный", могла бы привести
читателя в растерянность. Так что теологические термины он оставлял звучать
по-латыни, стараясь объяснять их в длинных сносках, которые сам же сочинял.
Но как он ни старался представить себя в роли наставника, объясняющего эти
понятия отцу или старшему дяде, сноски все равно несли в себе оттенок
шутливости, который, как он понимал, придется вымарывать из конечного
варианта. Столь легкомысленный подход несколько облегчал работу, которая
уже вызывала у него ненависть, но подкреплял убежденность, что все это
бессмысленно.
После двухмесячного молчания аббат Джарад из Валаны написал настоятелю
и среди всего прочего потребовал, чтобы тот каждую неделю служил обещанную
мессу для избрания папы, ибо быстрого конца трудных выборов он пока не
видит. Без верховного правителя Церковь впала в хаос и смущение. Городок
Валана оказался слишком мал, чтобы с подобающим достоинством принять сотни
кардиналов с их секретарями, слугами и помощниками. Кое-кому пришлось
устраиваться в амбарах.
О самом конклаве он писал скупо, если не считать слов возмущения в
адрес ряда кардиналов, которые уже предпочли отправиться домой, оставив
вместо себя специальных выборщиков с врученными им правами голосовать. Это
стало позволительным в силу канонического постановления, которое допускало
такое поведение со стороны иностранных, а не своих кардиналов, но
в течение долгого периода междуцарствия и последние присвоили себе это
преимущество. В таких случаях специальные выборщики должны, если возможно,
быть членами клира кардинала, титулованного церковью Нового Рима (или
Валаны); они были облечены правом голосовать лишь в соответствии со своими
убеждениями под руководством Святого Духа, но такие полномочия, как
правило, всегда предоставлялись, исходя из уровня преданности и редко
отклонялись от пожеланий его кардинала, разве что исход голосования был
совершенно ясен и выборщик отдавал свой голос в пользу победителя. Такая
практика осложняла поиск компромиссов, поскольку слуга всегда менее гибок и
податлив, чем его хозяин. Джарад даже не намекнул, когда он предполагает
вернуться. Курьер, который доставил послание, успел основательно напиться в
Санли Боуиттс и выразил свое собственное мнение об этой ситуации: то ли все
кардиналы, назначив вместо себя выборщиков, на зиму отправятся по домам,
оставив выборы в безнадежном тупике, то ли выберут какого-нибудь больного