"Илья Львович Миксон. Семь футов под килем" - читать интересную книгу автора

практикант, а на самом деле всего-навсего матросский ученик. Настоящие
занятия начнутся, наверное, завтра. Сейчас тоже урок, но, как выразился
боцман, оглядный.
Лешка и стоял без дела, стоял и глядел. Никто не обращал на него
внимания. Лешка тихо удалился. Он прошел на нос и поднялся на полубак.
Матросы сматывали на барабан вьюшки тонкий стальной трос. "Шпринг", -
отметил про себя Лешка. Что-что, а морские термины он усвоил с детства. Отец
даже дома называл лестницу трапом, порог - комингсом, пол - палубой, стены -
переборками.
Кряжистый, плотный человек, боцман Зозуля хозяйственно распорядился:
- Манилу завтра уложим. Обмакнули все-таки. И калышек полно.
Лешка напряг память: "Манила" - манильский трос, свит из волокон абаки,
дикорастущих бананов. Прочен, намокает мало. Странное слово "калышка"
встретилось впервые. Что оно означает?
Спросить было некого: все заняты. Лешка спустился обратно, вернулся на
корму, а оттуда забрался по наружным стальным трапам на самую верхнюю
палубу, именуемую пеленгаторным мостиком. Здесь было промозгло и безлюдно,
как на плоской крыше высотного дома.
Ночь и туман скрывали город. Фонари пакгаузов и подъездных путей,
высокие, как звезды, оградительные огни портовых кранов светились
расплывчато и тускло.
Судно казалось частью города, одним из его островов, населенным, густо
застроенным, но уплывающим в море.
Название судна было написано на носу и на корме - "Ваганов". На корме
стояло еще одно слово - имя прославленного города. "Ваганов" носил его как
отчество - Ленинград. И так же, как Ленинград, "Ваганов" был частицей всего
Отечества.
В каких бы водах мирового океана "Ваганов" ни плыл, в каких бы
чужеземных портах ни стоял, все члены экипажа, от капитана Астахова до
матросского ученика Лешки Смирнова, чувствовали себя полномочными послами,
дипломатами, представителями Советского Союза.
Торжественный, полный высокой значимости акт выхода в заграничное
плавание сейчас никого не занимал на "Ваганове". Привычное дело, очередной
рейс, по горло срочной, ответственной работы.
И Лешка не впервые уходил в море - несколько раз совершал малый каботаж
на судне отца. Вернее, на судах: отец плавал и на пароходах, и на
турбоходах, и на теплоходах. Лешка ездил с мамой, а позднее и с Димкой в
Ригу, Таллин, Калининград. Они встречали отца. Судно не каждый раз
возвращается в порт приписки. Бывает, что доставленные товары удобнее или
выгоднее разгрузить в другом месте.
Вот тогда Лешке и удавалось пожить несколько дней в отцовской каюте.
Потом судно уходило в Мексику, Канаду, Францию. Или еще куда-нибудь, на
другой край земли.
Последний рейс отца был во Вьетнам...
Лешка вздохнул.
Справа остался последний береговой огонь. Буксир прощально гуднул,
отвалил в сторону и круто развернулся на обратный курс.
Палуба под ногами задрожала сильнее и чаще, вдоль бортов запенились и
зашипели белые волны. Казалось, судно не плывет, а едет по заснеженной
дороге и, словно бульдозер с треугольным ножом, расчищает путь.