"Кальман Миксат. Странный брак" - читать интересную книгу автора

мы, стало быть, к самым аванпостам французов, к одной старенькой мельнице.
Там располагалась штаб-квартира Бонапарта. Наполеон вышел к нам, обнял
нашего императора и с шутливым упреком сказал: "Вот каковы хоромы, в которых
ваше величество три месяца заставляет меня жить!" Наш император скромно и
вежливо ответил на это: "Однако, сир, вы здесь не теряли времени даром и вам
не приходится быть на меня в обиде". Затем они снова обнялись, а твой отец
наклонился ко мне и шепнул на ухо: "Я всегда считал, что нет на свете хуже
ремесла, чем у сапожника, потому что ему приходится иметь дело с вонючим
клеем. Только теперь вижу, как я заблуждался". Так и сказал, передаю слово в
слово. Вот какой насмешник был твой отец. Ну, а ты чей сын? - обратился он к
другому студенту.
- Я сын Берната из Борноца, Жигмонд Бернат.
- Ага! - со смехом воскликнул барон. - Уж не ты ли тот знаменитый
щелкопер, который господа бога обрядил в венгерскую кацавейку? Ну и большую
же голову унаследовал ты от родителя! Впрочем, я выразился не совсем точно:
у отца, конечно, тоже осталась голова на плечах... Между прочим, будущее
принадлежит круглоголовым... Ты, как видно, направляешься домой на каникулы?
- Совершенно верно, сударь.
- И братец Янчи тоже с тобой?
- Да, он проведет у нас пасху.
- Но ведь у него в Патаке опекун, не правда ли?
- Да, господин Иштван Фаи.
- Ну, а когда вы собираетесь попасть домой?
- Сегодня ночью.
- Нет, милые мои, из этого ничего не выйдет. Однако уже звонят к обеду,
так что прошу прямо к столу.
В столовой гостей ожидали дамы - баронесса Маришка и ее гувернантка,
обе одетые по тогдашней моде, с греческими прическами - две завитые пряди,
ниспадавшие локонами, обрамляли их лица. Дамы того времени не имели ни
пышных бедер, ни резко очерченных талий. Линия талии проходила очень высоко,
почти под мышками, и это считалось красивым хотя бы уж потому, что такие
платья носили в Париже, а к тому же в них было заключено женское тело. А
сообразительный человек сам сумеет разобраться, где что начинается и где
кончается.
Хозяин дома поспешил представить студентов, на которых барышня бросила
робкий взгляд из-под пушистых ресниц и тут же опустила глаза, склонившись в
принятом тогда глубоком реверансе. Девушка была недурна собой, но холодна
как лед. У нее был чуть выдававшийся вперед подбородок, однако его украшала
миловидная ямочка; лоб был, пожалуй, чересчур крутой, что, впрочем, даже шло
к ее лицу. О фигуре барышни, говоря по совести, тоже нельзя было сказать
ничего плохого, а забавная привычка постоянно покусывать губы делала ее
похожей на горячую арабскую лошадку.
- Мадам Малипо, - представил барон гувернантку баронессы.
Мадам Малипо по какому-то капризу природы походила на Доротею Михая
Чоконаи[8] (в ту пору каждый студент носил при себе в списках стихи
Чоконаи).
Позади беседующих снова послышался шелест платья, на этот раз
оказавшегося сутаной, застегнутой на все пуговицы от ворота до самого подола
и скрывавшей ладную фигуру приходского священника Яноша Сучинки. Попик был
смазлив, молод, голубоглаз, с розовощеким лицом и уже наметившимся вторым