"Максим Михайлов. Мы все осетины " - читать интересную книгу автора

именно он руководил нападающими лично у меня уже не было ни малейших
сомнений, слушались его практически беспрекословно, как командира в
настоящей армии. Дождавшись, когда все успокоились, парень тихо сказал
что-то по-грузински, обведя всех внимательным взглядом. Я заметил, что очень
немногие рискуют встретиться с ним глазами, большинство предпочитает сразу
же отвернуться.
А после этого он спокойно и как-то буднично поднял пистолет и выстрелил
лежащему в ногу. Тот судорожно дернулся громко вскрикнув сквозь плотно
сжатые зубы. Похоже боль на мгновение вернула ему сознание. Грузины вокруг
вновь зашумели, стоявшие ближе всех невольно отшатнулись. А стрелок, криво
улыбнувшись, опять сказал им что-то непонятное, и вновь нажал на курок. На
этот раз пуля ударила осетина в руку и новый вскрик, и судорожное
подергивание простреленной конечности.
- Учит выбирать место прицеливания на человеке. Показывает, какие раны
бывают. Как на манекене... Браво! А посмертное вскрытие будет? -
заплетающимся языком произнес где-то рядом Свин.
Тут солнце вновь предательски отразилось от ордена, пустив в нашу
сторону шаловливый зайчик.
- О! - тут же среагировал старлей. - Орденоносец, бля! Надо же,
"афганец", поди... То-то я смотрю убивать приучен....
Выстрелы меж тем звучали со спокойной размеренностью метронома. Осетин
хрипло кричал, перемежая стоны с проклятиями, дергался, извиваясь после
каждого попадания, под ним все быстрее расплывалась темная кровавая лужа. А
"афганец" все продолжал и продолжал свой урок, невозмутимо комментируя
каждый выстрел. Мне хорошо было видно, как вытянулись и посерели лица его
слушателей, несколько особо впечатлительных уже отбежали к придорожным
кустам и за машину, извергая там содержимое своих желудков. Кто-то из наших
тоже мучительно блевал, утробно рыча у меня за спиной. Я не мог повернуться
и посмотреть кто именно, я застыл не в силах оторваться от происходящего, не
в силах пропустить ни малейшей детали. "Ты должен смотреть, - настойчиво
шептал незнакомый мне голос где-то глубоко внутри. - Ты должен смотреть и
все запомнить. Придет день и всем им воздастся по делам их. Но для этого
сейчас ты должен смотреть и запоминать".
Заключительную точку поставил последний восьмой выстрел. Он был
направлен осетину точно в лоб и являлся уже скорее жестом милосердия. Мне
почему-то думалось, что от попадания тупой пистолетной пули голова должна
просто разлететься на куски, но к моему удивлению ничего подобного не
произошло. Осетин вздрогнул всем телом мучительно выгнулся в спине,
быстро-быстро задвигав ногами, да так и замер прогнувшись, а во лбу его
возникло аккуратное черное отверстие, видимое даже с того места, где мы
стояли. "Словно третий глаз открылся, снизошло озарение", - совершенно не к
месту подумал я и даже по сторонам огляделся, не произнес ли я этого вслух,
не слышал ли кто. Нет, никто ничего не слышал, все застыли будто
завороженные: и мы, и грузины. Только сам убийца, хладнокровно вынул из
пистолета пустую обойму и заменил ее полной, в наступившей тишине слышен был
даже тихий щелчок фиксатора.
- Ну, что встали? - иронически улыбнулся обводя взглядом свое потеряно
глядящее на труп воинство "афганец". - Вот так вот, уважаемые! Вот так вот!
А вы что думали? Без крови обойдется? Нет, без крови не бывает... Не бывает!
Говорил он сейчас отчего-то по-русски, может быть просто забылся от