"Максим Михайлов. Мы все осетины " - читать интересную книгу автора

принявшись молотить бессильно распластанное на дороге тело каблуками
ботинок. Остальные беженцы и мужчины и женщины смотрели на это молча,
мужчины угрюмо с затаенной ненавистью, женщины с ужасом. Я заметил, как одна
осетинка прикрывает ладонью глаза маленькой девочки, прижавшегося к ней,
вцепившись кулачками в ее длинное мешковатое платье. С содроганием я узнал в
этом ребенке ту самую девчушку, что сидела на коленях у матери, в кузове
нашего "Урала". Теперь практически на ее глазах убивали отца и насиловали
мать.
Казалось все это длилось и длилось, время остановилось, судорожно
балансируя на краю вечности, постепенно заваливаясь в ее темную манящую
пропасть. Я ощущал это почти физически, чувствовал, что секунды в обычной
жизни свистящие мимо со скоростью курьерского поезда становятся все длиннее
растянутее, словно лини прерывистой дорожной разметки при приближении к
сплошной. И сама сплошная должна была вот-вот начаться символизируя
окончательный приход к бесконечности, в которой вечно будут продолжать
избивать уже бесчувственного осетина и торопливо жадно насиловать его жену,
совсем еще девчонку. И так будет всегда, пока Земля вращается вокруг Солнца,
пока звезды вертятся вокруг центра галактики, всегда, до нового пришествия
Иисуса, до Страшного Суда, до очередного Большого Взрыва... и я беззащитный,
бессильный что-либо предпринять, буду все это бесконечно длинное время, все
эти миллиарды и триллионы лет стоять вот так же, превратившись в соляной
столб и смотреть. Стоять и смотреть...
Неожиданно мой беспокойно блуждающий от одной группе грузин к другой
взгляд остановился на парне с усами-стрелочками, остановился будто
споткнувшись и замер в удивлении. Парень с орденом Красной звезды на груди
не примкнул ни к тем, кто по очереди насиловал девушку, ни к тем, кто
сладострастно избивал на дороге осетина. Он просто сидел на чьем-то
брошенном прямо на разбитый асфальт узле с барахлом и внимательно смотрел на
людей. На своих людей, на грузин. Во взгляде его не было ни кровожадности,
ни наоборот отвращения, он смотрел серьезно и как бы отстраненно, но вместе
с тем предельно внимательно. Словно взвешивал их, определял, на что способен
каждый из них, будто выставляющий оценки строгий экзаменатор. Он долго так
сидел. А потом вдруг пружинисто, одним хищным движением гибкого тела
поднялся с узла и направился к тем, что пинали мужа девчонки. Секунду
постоял у них за спинами, и вдруг резко, решительно вклинился между ними,
отталкивая разведенными в стороны руками особо ретивых назад. К моему
изумлению они тут же послушно отошли от своей жертвы и замерли поодаль,
словно хорошо выдрессированные охотничьи собаки, оставляющие затравленного
зверя при приближении охотника. Стояли и ждали дальнейших команд, преданно
сверля спину парня с орденом пристальными взглядами.
А тот, казалось, не обращал на них вообще никакого внимания, он
внимательно разглядывал лежащего у его ног осетина, даже осторожно пихнул
его в бок ногой. Словно пробуя, живой ли? Мужчина чуть шевельнулся едва
слышно застонав и усатый удовлетворенно кивнул. Откуда-то в его правой руке
появился пистолет, когда и как он его достал я не увидел. Обернувшись к
толпившимся возле "Урала" грузинам, парень что-то крикнул, призывно махнув
рукой. Он зачем-то собирал к себе всех, что-то хотел показать... Так и не
дождавшиеся своей очереди глухо зароптали, но ослушаться не посмели, нехотя
потянулись к дороге, обступили лежащего осетина и стоящего над ним с
пистолетом в расслабленно опущенной вдоль тела руке вожака. А в том, что