"Валерий Михайлов "Малый октябрь" Голощекина (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

только овец и коров, но и "в ряде колхозов-птицу и даже арбузные, огуречные
и т. п. семена". На Аральском море (в то время полноводном, поскольку еще не
были обобществлены воды Сырдарьи и Амударьи коллективизаторами более
позднего поколения) рыбаков, разбросанных на побережье в двести - триста
верст, согнали в один колхоз. В Кантемировке (Сырдарьинский округ) сгребали
в общую кучу одежду, домашнюю посуду, "а местный агроном Фросов стал
проводить обобществление собак и кошек". В благодатной Таласской долине
коллективизировали все, вплоть до пирамидальных тополей...
Гибельным смерчем пронеслась по степи эта первая волна коллективизации:
от 40 миллионов голов скота осталась едва ли половина. В животноводческих
кочевых районах, где орудовали особенно грубо, обобществили до 95 процентов
хозяйств. Множество истинных скотоводов и хлебопашцев было расстреляно,
разорено и выслано на погибель. Загнанные в колхозы - нищенствовали и
голодали.
Почти по всему Казахстану прокатились народные восстания. Они были
подавлены чекистами, милицией и регулярными войсками. Казахи в массе
откочевывали со своих земель. Уходили на юг-в Киргизию, Узбекистан,
Таджикистан, на север - в Поволжье и на Урал, на восток-в Сибирь. С боями
пробивались в Китай...
"Могут ли нас убаюкать и успокоить эти успехи? - говорил Голощёкин в
июне 1930 года о ходе коллективизации.- Ни в коем случае. Они еще
недостаточны-с точки зрения задач социалистического строительства, с точки
зрения поднятия благосостояния масс..." И этим словам аплодировали,
выкрикивая здравицы "лучшему ленинцу тов. Голощёкину".
Правда, Филипп Исаевич немного пожурил перегибщиков. "Ведь когда
обобществлялись маленькие "коровки" потребительского характера, которыми
крестьянка кормила своих детей, то она вынуждена была с крынкой ходить и
вымаливать стакан молока. Это, между прочим, способствовало подрыву кормовой
базы. Эту "коровку", козу хозяйка кормила остатками со своего стола, а тут
их стали кормить тем, чем кормят рабочий скот. Разве мы этим путем не
подрезали животноводство?"- говорил он на седьмой конференции крайкома. Но
тут же предостерег делегатов о "большой опасности" - как бы "на местах" не
испугались перегибов и, "обжегшись на молоке, не стали бы дуть на воду".
Самое же большое извращение линии партии в "практике" ликвидации бая и
кулака" Голощёкин увидел вот в чем: "...отнятие самого необходимого из
одежды и домашней утвари и полное лишение продовольствия... порождает
сочувственное отношение к кулацким семьям и их детям со стороны середняков и
даже бедняков, берущих их на прокормление". Что-что, а это по-настоящему
раздражало: еще бы, тут жалели не абстрактных людей, а - живых.
Не потому ли во вторую волну коллективизации, начавшуюся после
недолгого тактического отступления, уполномоченные были еще наглее и
безжалостнее. Теперь скот отбирали "до паршивого козленка", с неугодными
расправлялись без пощады и еще посмеивались при этом: дескать, "при
социализме не будет ни одного неосужденного". Казахи сотнями тысяч бежали в
чужие края от произвола. Если в 1930 году откочевало, по официальным данным,
121,2 тысячи человек, то в 1931 году - 1 миллион 74 тысячи человек. То есть
треть казахского народа.
Кочевье было изнурительным, падал скот, погибали люди. Но другого пути
спастись от голодной смерти казахи не видели. Многие бросали детей, не
надеясь их уберечь. Сироты умирали десятками тысяч. Актюбинский отряд