"Наталья Михайлова. Оловянное царство " - читать интересную книгу автора

но особенно различил одно громкое женское "ах!"
Теперь Гойда окинул взглядом гурток селян и прочел в глазах, жестах,
позах мужиков и баб не один испуг - острое любопытство и возбуждение. Гойда
не был на них в обиде. Он медленно отер от пота и грязи лицо, широко
улыбнулся в толпу и спросил:
-Сказывайте, потешили мы вас или нет? А коли потешили, то поднесите по
чарке, а мы дальше будем представлять.
Качаясь над кабацким столом, дед Шумила отвечал Михалу:
-Как этого не помнить?.. Я старый, а еще все помню. Рубаха-то
Евстратова на боку вся была в крови. Как же, Михал, мне не помнить, когда я
вам и рубахи стирал?
-"Потешили мы вас или нет?" - задумчиво повторил дядька Михал. - Кабы
не Гойда, была бы потеха, ей-богу!
Он опять бросил беспокойный взгляд на раздетого человека у входа.
Обронил себе в бороду:
-Щеглишка, может, и долетел до фряжского царства... Отчего он сам на
фрязина похож? Мамка его, знать, цыганка.
Дед Шумила носом уткнулся в ладони. Дядька Михал крепко толкнул его:
-Не спи, дедко, рано. Я соскучился. Давай про Садко.
Дед Шумила проснулся и сразу затянул дребезжащим высоким голосом:
-А прежде у Садко имущества не было:
Одни были гусли яровчатые.
По пирам ходил - играл Садко.
Садко день не зовут на почестен пир,
Другой не зовут на почестен пир,
Потом Садко соскучился.
Люди за кабацким столом стали прислушиваться и поворачиваться к деду.
Дядьке Михалу это не понравилось.
-Хватит уже, - оборвал он.
Когда Шумила стих и кабацкий люд отвернулся, Михал задумчиво повторил
снова:
-"Потешили мы вас или нет? А потешили - то поднесите по чарке", - с
выражением продолжал он. - Эх, выпил бы я и здравицу бы тебе сказал,
Евстратушка, да только не знаю: может, и ты теперь где на дороге, и вьюга
тебя укрывает, а то в кабаке, как вон этот...
Михал через плечо кивнул на человека в нижней рубахе. Опять на его лице
промелькнуло беспокойство, а потом с угрюмой решимостью дознаться правды
дядька Михал выбрался из-за стола. Напряженно сощурившись и оскалившись, он
присмотрелся к лежащему на полу и наклонился над ним:
-Евстратушка, соколик! Гойда!

Чтобы заработать на хлеб, Евстрат Гойда стал поденщиком. Дольше всего
ему удалось проработать на одном месте, когда его взяли чистить ров на
засечной черте. Ремонт старых укреплений и строительство новых велось во
всех городах вокруг Москвы, и строительные приказы собирали для этого дела
множество охочих людей. Бывший скоморох, который вырос в бродячей ватаге,
Гойда не знал никакого оседлого ремесла. Он не умел даже искать работы и
договариваться с подрядчиками. Однако парень все же попал на ремонтные
работы в Коломне, куда его взяли ради его силы: вычерпывание осыпи из рва
считалось в те времена одной из самых тяжелых городских работ.