"Вацлав Михальский. Для радости нужны двое ("Весна в Карфагене" #3) " - читать интересную книгу автора

вечереющем небе Саша увидела первую звезду; она-то и сбила ее с ног, не в
переносном, а в прямом смысле. Шагая к себе в палатку, Саша засмотрелась на
мутно поблескивающую звездочку и не заметила под ногами отрытый сбоку дороги
окоп, довольно глубокий, наверное, метровый, в него-то она и попала двумя
ногами сразу... Вроде осталась цела, но ударилась о дно окопа прямыми ногами
так жестко, что отдало по всему телу - снизу вверх. Кое-как она выбралась из
мокрого, обваливающегося под руками, осклизлого окопа. Ощупала ноги: как
будто ни перелома, ни вывиха...
В палатке, где жила Саша, еще никого не было, и она успела привести
себя в порядок до появления соседок. Ничего не болело, вроде все обошлось
благополучно.
Перед рассветом у Саши возникли небольшие, но острые схваткообразные
боли внизу живота. Потом она забылась. Рано утром соседки стали собираться
на свою госпитальную службу и невольно разбудили Сашу. А когда соседки
наконец ушли, вот тут-то все и случилось...
Ближе к полудню пришел вестовой от начальника госпиталя с приказом
явиться в штабную палатку.
Она собралась с силами и явилась.
Из маленьких слюдяных окошек палатки сочилось так мало света, что в
помещении было полутемно и Грищук не разглядел заострившийся нос Саши и
белое лицо с бескровными губами.
У столика начальника госпиталя стоял набитый новенький вещмешок.
Грищук поднялся навстречу Саше, взял со стола документы.
- На, держи, в добрый путь!
Саша приняла из его рук свою армейскую книжку и предписание об
увольнении ее в запас. Армейскую книжку она сунула в нагрудный карман
гимнастерки, а предписание порвала напополам и положила на стол Грищука.
- Я не еду.
- Это еще почему?! - побагровел Грищук.
- Выкидыш. Разрешите идти?
- Что?! - Грищук придвинулся к ней вплотную. - Да ты белее мела! Потеря
крови - не шутка! Так и загнуться можно!
- Скорей бы! - буркнула Саша. Ей действительно хотелось умереть,
мучительно больно хотелось уйти в небытие. Но наложить на себя руки она не
считала возможным - и как человек верующий, и как помнящий о своей маме Анне
Карповне, оставшейся там, в далекой Москве, в пристройке к кочегарке с
деревянным ларем, набитым книгами, с толстой голубой трубой парового
отопления вдоль стены и с окошком в потолке, крест-накрест заклеенным
полосками, вырезанными из газет.
- Молчать! Марш за мной в операционную! - И, подтолкнув Сашу под
локоток, Грищук вывел ее из штабной палатки.

IV

Она писала рапорт за рапортом, одержимо рвалась на передовую и все-таки
добилась своего. В феврале 1943 года через того же грищуковского снабженца
из штаба фронта ей наконец удалось "устроиться" военфельдшером в штурмовой
батальон морской пехоты.
- И куда ж я тебя отдаю, деточка? Это ж из пекла в пекло, из боя в
бой! - сказал Грищук, прощаясь с Александрой. - И чего тебе на память