"Вацлав Михальский. Для радости нужны двое ("Весна в Карфагене" #3) " - читать интересную книгу автора

штурмовой батальон морской пехоты, в котором вот уже второй год служила
военфельдшер Александра Домбровская, прорвался со стороны Мекензиевых гор и
скатился к Северной бухте Севастополя.
В 1920 году мама вынесла малютку Сашеньку из горящего Севастополя
именно через Мекензиевы горы, а теперь Александра вернулась сюда тем же
путем. Как в младенчестве не могла запомнить дорогу из Севастополя, так и
теперь в пылу ночного боя она также не разглядела путь в Севастополь.
Александра осмотрелась с неторопливым вниманием только у самого берега,
сплошь уставленного штабелями каких-то странных ящиков, как будто повисших в
предрассветном тумане.
- Полундра! Да ведь это гробы! - вдруг крикнул кто-то хриплым,
прокуренным голосом.
- Гробы!
- Гробы!
- Гробы! - отозвались, как эхо, десятки других голосов.
Случилось так, что батальон вышел к Северной бухте прямо на столярные
мастерские, делавшие гробы на случай возможных потерь во всей
семидесятитысячной группировке немецких войск, оборонявшей город и его
окрестности.
Трудно сказать, кто первый смекнул использовать гробы как плавсредство.
Может быть, лично Батя (комбат), а может, все получилось само собой, но уже
через две-три минуты бойцы стали разбирать штабели и стаскивать гробы к
берегу.
Каждый из пехотинцев брал по два гроба - один для себя, а второй для
плащпалатки, бушлата, оружия, вещмешка, боезапаса.
- Молодцы фрицы!
- Ай да молодцы! - хвалили ребята немецкую работу и немецкую заботу.
Гробы были двух видов - солдатские и офицерские. Правда, нашлось и
десятка полтора совершенно особенных, массивных, можно сказать, знатных,
наверное, предназначавшихся для старших военачальников. К чести немцев будь
сказано, и те, и другие, и третьи были сделаны на совесть: глубокие, из
сухого дерева, дощечка к дощечке, да еще и посаженные на столярный клей,
прямо-таки не гробы, а ладьи Харона.*
______________
* Харон (Charon) - в древнегреческой мифологии перевозчик,
доставлявший на своей ладье по рекам подземного царства души умерших к
вратам Аида.

Гробов было так много, что хватило с лихвой всему батальону.
Военфельдшеру Александре Домбровской достались два роскошных, наверное,
генеральских: ребята всегда старались выбрать для нее все самое лучшее.
Гробы спускали на воду, а там каждый устраивался по своему разумению:
кто ложился в гроб, кто садился; кто лицом к дальнему берегу, а кто - к
ближнему; под весла приспособили доски, которых было вокруг навалом.
- Ба-та-льон, поехали! - негромко, но отчетливо скомандовал неподалеку
от Александры комбат (Батя, отец родной), голос его передался от одного к
другому, в обе стороны, и сотни гробов пустились в плавание. Бате было
двадцать пять. Как и Александра, он родился в 1919 году. И судьбы у них были
схожие: у нее погиб (официально - пропал без вести) муж, у него погибла
жена.