"Петр Алексеевич Михин "Артиллеристы, Сталин дал приказ!" " - читать интересную книгу автора

отомстить за нее - и теперь, сформировав после госпиталя свою батарею, едва
выгрузив ее с платформ, спешил испробовать новенькие гаубицы на немцах, для
чего и бежал сейчас напрямик по болоту к деревне Дешевке: там, на переднем
крае, он займет наблюдательный пункт и увидит врага, а завтра к утру его
батарея уже будет стоять на выбранной им закрытой огневой позиции,
километрах в двух сзади от его НП, - и он наконец откроет огонь по немцам!
Ему уже представлялись мощные разрывы снарядов, мечущиеся в панике
фашисты...
После выгрузки наш 1028-й артиллерийский полк в течение недели должен
был войти в боевые порядки воевавших подо Ржевом частей, чтобы 30 июля
принять участие в наступлении. Но Чернявский упросил командира дивизии
Андреева разрешить нам вступить в бой с немцами НЕМЕДЛЯ! И сейчас,
перепрыгивая с кочки на кочку, Чернявский буквально летел на встречу с
врагом! Наверное, ни один самый страстный любовник не спешил так на
свидание, как мчался на встречу с врагом наш командир батареи Чернявский!
Наверное, только в детстве с таким же нетерпением он бежал со своей первой
удочкой на первую в жизни рыбалку! Так насолили ему фашисты, так обидели и
унизили, изранили его душу, что жажде отмщения не было конца...
След в след за командиром, тоже скача по кочкам, бежали, едва поспевая,
мы, его подчиненные: я, связист Синицин и разведчик Калугин. Все мы были
почти вдвое моложе своего комбата, но за десять километров бега заметно
приустали. Зато Чернявский, как молодой, был в полной форме! Вот,
оказывается, зачем [32] изо дня в день тренировали нас в беге во время
формирования! Но мы и тогда, и сейчас не роптали. Нам, безусым,
тридцатипятилетний старший лейтенант казался стариком: все он знал, все
умел, строго спрашивал с нас, но и относился к нам отечески, и мы слушались
его и готовы были выполнить любое его задание.
Жаркий июльский день разгорался вовсю, ярко светило солнце, душно пахло
болото, откуда-то издалека спереди и справа доносились глухие орудийные
раскаты, похожие на приближающуюся грозу, хотя на небе не было ни облачка.
По мере нашего продвижения разрывы ухали все ближе и ближе, иногда вполне
явственно слышались пулеметные очереди. Эти звуки все с большей тревогой
отдавались в наших молодых сердцах. Но лишь сильнее возбуждали Чернявского!
Как-то в Коломне он рассказал мне, как был ранен и чудом спасся от смерти.
И, видно, сейчас в его разгоряченном мозгу радужные картины предстоящего боя
сменялись горестными воспоминаниями осени сорок первого под Смоленском...
Немецкий самолет играючи гоняется за мечущимся в смертельном страхе по полю
одиноким красноармейцем... Атака немецких танков на батарею, а снаряды уже
закончились, стрелять нечем, и бутылки с горючей смесью подвели: спички в
дрожащих руках гаснут на ветру, фитили бутылок никак не загораются, а
танки - уже вот они, рядом! Грохоча и стреляя на ходу, они врываются на
огневую позицию батареи. Два танка все же удается поджечь! Зато остальные
принимаются нещадно давить орудия, остервенело вращаться на одной гусенице,
живьем замуровывая в землю прячущихся в окопах красноармейцев. Чернявскому
удается выпрыгнуть из окопа, стальная гусеница мелькает у самой его головы.
Но тут подоспели с засученными по локоть рукавами немецкие автоматчики, один
из них, спотыкаясь, почти в упор [33] полоснул Чернявского длинной очередью,
Чернявский упал, немцы побежали дальше в наш тыл. А он был живой: пуля всего
лишь пронзила левое плечо. Инстинктивно хотел схватиться за рану правой
рукой, но скорее почувствовал, чем увидел, как с немецкой стороны к нему