"Сергей Михеенков. Пречистое Поле " - читать интересную книгу автора

жизнь в колхозе отвалтузила, руки на ферме стратила, а пошла надысь к
председателю, так он, дьявол, страмить меня наладился. С севом, кричит, не
справляемся, сроки затянули, а ты, бабка, со своим огородом.
- И-и, Хведоровна, это ж ты из-за этого, городского хлюста ноньча
огород не посадила?
- Из-за него, окаянного. Так и бросила земелюшку. Сколь осилила лопатой
вскопать, столько и посадила. А меньше половины. То-то лебеда возрадовалась,
то-то лютует, ненасытная?
На лето, видать, и Ночу свою на Новоалександровскую сведу. Он же,
дьявол, то тихай-тихай, а то благой сразу делается, ажио лицом полотнеет.
Гляди, и сена к восени не даст.
- И правду, подруг, и правду. Гляжу и на жисть нашу нонешнюю... А
горе... Председатель на работу в рубахах белых ходит, да при галстуках, да
все это расчесочкой волоса поправляет. Как все одно на концерте где.
- Молодой.
- А и что как молодой. Были у нас и помоложе его хозяева. Помнишь,
Дементий Прохоренков какой молодой был? Куда моложе этого.
- Моложе, моложе, Хведоровна. А этот-то молчит, глаза хоронит, как все
одно больной какой, то, рычит, прямо кобелем на народ кидается. Раньше, при
других председателях, разве ж было такое?
- Э-э, раньше и похужей было.
- Было-то было, а стариков все ж таки почитали. Эх, возвернудись бы
наши мужики, они б с него, с черта благого, спросили.
- Да он, председатель, что, он и не правят колхозом. Разве ж он тут
хозяин? Тут Осипок со своей дочкой всеми делами заправляет. Все они, Осипки,
у нас тут и вершат.
- А правду, правду ты, подруг, гомонишь. Осипок тут теперича опять силу
забрал.
- Вот я и говорю, пришли бы наши мужики...
А третья, говорившая меньше всех, утирая скомканным платочком
слезящиеся и, видать, плоха видевшие глаза, не утерпела и за всех, потому
как все трое думали об одном и том же, сказала:
- А надо б, девки, завтрева к Павле зайтить...
И ей в ответ согласно закивали головами и замолчали надолго.
Вечер опускался густой, душный. Слышно было, как летала, искала глупую
беззащитную мошку летучая мышь да невдалеке где-то дзынкала то так, то этак
о стенку подойника тугая молочная струя. Такие вечера как божья благодать...

Солдат перешел через ручей и немного поодаль, в ольхах, откуда его не
видать было ни с деревенской улицы, ни от Михалищей, остановился. Постоял,
огляделся, раздвинул пахучие кусты бузины и шагнул по болотине куда-то в
сторону от сырой, но все же натоптанной и верной стежки, которую по всему
видно, стали уже забывать. Вскоре вернулся, но не на стежку, а взял на этот
раз немного правее своего следа. Наконец он нашел то, что искал. Это был
родник. Свежий глаз его и не заприметил бы, заплывший, заросший ржавой,
неживой болотной паутиной.
"А когда-то сюда стежка была, досточки каждую весну укладывали, не
жалели, - подумал солдат и снял пилотку.
Теперь она казалась совсем белой. Солдат смахнул паутину, зачерпнул
краем пилотки родниковой воды и не спеша, отдыхая несколько раз, напился.