"Геннадий Михасенко. Милый Эп " - читать интересную книгу автора

благодарил. Но тут во мне что-то дернулось, сработало какое-то реле.
Двойка? Очень хорошо! Прекрасно!
Класс ожил.
- Светлана Петровна, задайте ему еще вопросик!
- Ну, Светла-ана Петровна!
- Эп все знает, только он рассеянный.
- Его надо в темноте спрашивать.
- Да он с Чарли Чаплиным переписывается!
Я обычно поддерживал эти веселые атаки, когда кто-нибудь горел, но
сейчас мне все было безразлично. Не садясь, я сунул учебник с тетрадкой в
папку, "задернул" молнию и двинулся к выходу, легко и свободно.
- Эп, стой! - выкрикнул Шулин.
За спиной была тишина.
У дверей я обернулся и, глянув прямо во все еще удивленные глаза
Светланы Петровны, затененные рыжими клубами прически, любезно проговорил:
- Гуд-байте! - и, уже выходя и при этом кого-то толкнув дверью,
добавил сквозь зубы: - Спинста! - что означало "старая дева", так мы
прозвали Светлану Петровну.
В коридоре никого не было, кроме незнакомой девчонки, которая
держалась за дверную ручку, желая, видно, заглянуть в наш класс. В
ярко-красных брюках, в синей куртке и с вязаной красной шапочкой под
мышкой, вся в блестках свежерастаявших снежинок, она недобро глянула на
меня. Уловив в ней какое-то сходство со Светланой Петровной, я ей брякнул:
- Гуд бай!
- Бай-бай! - не моргнув глазом, ответила она.
И я пошел прочь.
Я не хотел обижать Светлану Петровну, хоть и был на нее зол. Не знаю,
чья умная голова изобрела это нелепое прозвище "спинста", совсем не
подходившее нашей молодой, замужней и даже уже беременной учительнице, но
было в нем что-то холодное и пронзительное, как моя неприязнь к этому
чужому языку, поэтому я с удовольствием ввернул его. Что за дикость -
вызывать человека, зная наверняка, что он не готов! Это же педагогическое
хулиганство! Охота за черепами! И не много надо ума, чтобы даже отпетого
отличника застать врасплох. По-моему, талант преподавателя обратно
пропорционален количеству поставленных им двоек!.. Эта вдруг найденная
точная психологическая формула, как-то мгновенно принизившая всех учителей,
обрадовала меня, и я чуть не засвистел, чувствуя, как лицо мое победоносно
сияет. Но когда я спустился в вестибюль, тетя Поля, дежурная, спросила:
- Плакал, что ли?
- Кто - я?.. С чего бы!
- Да уж не знаю, чего вы срываетесь посреди уроков вот с такими
глазами! - Она показала кулак, вздохнула и отвернулась, точно не желая
иметь со мной никакого дела, но тут же встрепенулась опять. - Кого
требуют-то?
Маленькая и пухлая, она сидела на стуле у двери в раздевалку и не
выдавала пальто без того, чтобы не разузнать, что случилось. Тетя Поля
расспрашивала даже тех, кто являлся с бумажкой от учителя.
Я не был опытным в этих делах, но желание исчезнуть, испариться из
школы так вдохновило меня, что я глазом не моргнув выпалил:
- Отца.