"Сергей Михалков. Илья Головин " - читать интересную книгу автора

Степан Петрович. Что это ты сегодня в таком настроении?
Головин. А в каком я настроении?
Степан Петрович. В боевом каком-то...
Головин. А-а-а-а!.. Да так, понимаешь... есть на то причина.
Степан Петрович. Опять не из приятных?
Головин. Да как тебе сказать... Нет. Просто я сейчас злой, как черт.
Перед твоим приходом чуть телефон не сломал.
Степан Петрович. Что так?
Головин (неохотно). Звонит тут один. Все с советами лезет.
Степан Петрович. С какими советами?
Головин. Да ну его к дьяволу! Стоит ли говорить о подлостях. Твое
здоровье!

(Чокаются.)

Степан Петрович. Будь здоров! (Пьет вино.)
Головин. Ну? Как напиток?
Степан Петрович. Винцо недурное. С букетом.
Головин. Я тебе говорю - особый сорт. За него золотую медаль выдали. В
продаже его еще нет. Тина с Кавказа привезла.
Степан Петрович. Так кто же это тебе звонил'?
Головин. Кто? (Стукнув кулаком по столу.) Залишаев!
Степан Петрович. Чего ему надо?
Головин. Пронюхал, что я в городе, вот и звонит... Гадюка...
Степан Петрович. Ужилил?
Головин. Если бы ужилил...
Степан Петрович. Как это ты его раньше-то не раскусил?
Головин. Сам диву даюсь... (Вспоминает.) Вот ведь скоро год, как
произошло все это... Все время, как ты знаешь, существовал я на своей даче.
Безвыездно. Как медведь в берлоге. Один... Рояль в чехле... Понимаешь?
Трудно было... Тяжело. Много книг за это время прочел... Музыкантов,
классиков наших перечитывал... Письма... Дневники... Ленина читал...
Сталина... Читал и думал. О друзьях... О врагах думал, о народе нашем... О
себе... Отца вспомнил, мать жену, покойницу Веру... Детство наше с тобой.
Консерваторию... Хотел, понимаешь, до самых корней дойти, все понять, до
всего добраться - что, почему, откуда? Столько я, Степа, передумал...
Проснусь, бывало, ночью, С бока на бок перекатываюсь, с подушкой
разговариваю. "Вот, говорят нам, дерзай, дерзай!" А разве я не дерзал? Разве
я не сочинил свою Четвертую симфонию? Сочинил! Я еще сам в ней не успел как
следует разобраться, а вокруг нее шум: "Новое слово в искусстве!",
"Новаторство!", "Гениально!" В консерватории - Головин. По радио - Головин!
Журнал откроешь - опять Головин. Головин рад... Головин доволен. Слаб
человек. А потом вдруг газета "Правда", и вся правда про Головина в ней и
написана! Черным по белому написана! Что же это получается? Я за роялем
сидел, думал - старые законы рушу, Америку в искусстве открываю, а выходит,
этой самой Америке только того и надо. Вот ведь, степа, что получилось!
Бедствие! Долежишь эдак, с такими думами, до зари, выглянешь в окно, а
солнце опять с востока восходит. Не как-нибудь по-новому, с севера там или,
скажем, с юга, а опять с востока! Понимаешь, Степа? Не оригинально восходит,
но...