"Владимир Михайлов. Сторож брату моему ("Капитан Ульдемир", книга первая)" - читать интересную книгу автора

бывает. Но я-то знал, что не утону. Мы с рекой были одной крови, она и я.
Поэтому, пройдя метров десять по щиколотку в воде и добравшись до места,
где дно стало понемногу опускаться, я просто лег на воду и отдался
стремительному потоку, выставив руки вперед, чтобы не шарахнуться головой
о какую-нибудь корягу, каких в этой реке множество.
Не шевеля ни пальцем, я летел вперед со скоростью академического скифа
- такое уж тут течение. Назад придется возвращаться бегом вдоль берега:
против течения не выгребешь.
Так я подумал и ощутил холодок: как-никак, был сентябрь, а Гауя и в
июле - не из теплых рек. И тут меня охватил азарт: что значит - не
выгребешь? А если постараться? Согреться все равно нужно было.
Я повернулся головой против течения и пошел брассом на два гребка. И
наконец-то почувствовал состояние растворенности в реке, единства с нею,
со всей природой, со всем мирозданием и со звездами, что все так же,
наверное, светили наверху, но теперь уже не они, а вода ласкала меня. Я
плыл и плыл, и хотелось плыть так всегда, я был невесом, руки и ноги
работали ритмично, усталость еще не пришла, и можно было помечтать о
возможности плыть вот так - где-нибудь в теплых морях, что ли...
Даже не знаю: продвинулся ли я против течения, держался ли на месте или
меня все-таки сносило. Думаю, что не сносило: плавал я хорошо. И вот я в
очередной раз вдохнул воздух, и лицо снова ушло в воду, - но ноги не
сделали гребка, и руки не вышли вперед, как им полагалось...
Так и не знаю, что произошло тогда: сердце ли, конвульсия, просто ли не
захотелось возвращаться домой из этого мира, где я был один и не было того
второго меня, от которого я так хотел сегодня отделаться, - или же "частый
гребень" именно в этот миг нащупал меня, стрелки на далеком пульте
показали величину индекса, кто-то кивнул - и мои руки и ноги остановились.
Так и не знаю, были ли яркие огни, которые я увидел, когда вдохнул воду
и понял, что тону, когда хотел крикнуть "Нани!.." и не смог, когда
сообразил вдруг: надо было звонить еще раз, два раза, сто раз, потому что
не сегодня-завтра девушка двадцати с небольшим лет поняла бы, что нельзя
рубить голову, даже не выслушав обвиняемого, - не знаю, были ли эти яркие
огни реальностью, той другой, вернее - этой другой реальностью, или так и
должно быть, когда тонешь. Может быть, и то, и другое, но в операционном
зале "частого гребня" я больше никогда не был - нам и не полагается бывать
там. Похороны свои я видел в записи. Биоробот был очень похож на меня,
насколько можно быть похожим на себя, если тебя находят на второй день
черт знает где и ты успел уже стать кадровым утопленником.
Я пытался разглядеть, была ли Наника на похоронах. Народу было средне -
не много и не мало, но запись хронисты сделали довольно скверную, да и то
все общим планом. Только того, другого меня, от которого я так хотел
отделаться, мне показали крупно, чтобы у меня не оставалось сомнений.
Я все-таки думаю, что она была там. Что ей, в конце концов, стоило
прийти? Ее там никто не знал, да и вообще между нами ничего не было.
Кроме, разве что, любви. И то лишь с моей стороны.



2