"Владимир Михайлов. Сторож брату моему ("Капитан Ульдемир", книга первая)" - читать интересную книгу автора

Да, я не хотел этой смерти, а нетопырь все суетился вверху, и звезды
оглаживали его так же, как и меня. Я тронул пальцами ствол; кора была
теплая. Я нагнулся и ладонью коснулся травы, и она показалась мне нежной,
как волосы, волосы Наники.
Впрочем, может, и не нетопырь метался над головой, а какая-то другая
летучая мышь. Просто в детстве я очень любил "Маугли" и помнил до сих пор
песенку оттуда:

На крыльях Чиля пала ночь,
Летят нетопыри...

Теперь-то я знал, что ребенок, попавший в джунгли, не вырастет
человеком, хотя биологически и останется им. А в детстве мне казалось, что
только там, в лесу, можно жить по-настоящему, что в нем - подлинная
свобода. Поэтому, наверное, я, горожанин, всю жизнь так любил лес. Лес,
братство человека, зверей, всей природы. И сейчас, когда я трогал кору
яблоньки, гладил траву и глядел на звезды и на летучую мышь, я понял
вдруг, какой выход есть для моей боли, моей скорби о Нанике и о любви. Не
надо было ни пить, ни искать приятелей и плакаться. Нужно было снова
попытаться найти тот общий язык со всем, что окружало меня, который я в
детстве знал - или думал, что знаю, - и забыл впоследствии, когда стал
воспринимать природу как декорацию или условие рациональной жизни. Надо
было окунуться в природу, нырнуть в нее, погрузиться - может быть, даже
раствориться, и оставаться в ней до тех пор, пока она не вымоет из меня
все лишнее, чего немало накопилось за прожитые десятилетия и из-за чего,
быть может, Наника и сказала о своем разочаровании.
Это было уже почти готовое решение. Окунуться, нырнуть, погрузиться,
раствориться (и немедленно, ждать я не мог) - слова, словно специально
подобранные, сами указывали адресата.
Мы зародились в воде и вышли из нее. Мы - жизнь. Мы состоим из воды и
еще малости чего-то. Окунуться в лес можно, но это - ощущение более
психологическое, чем физическое. Все равно мы остаемся в привычной среде,
только чуть иными становятся шумы и запахи. Окунуться в воду - совсем
иное. Иная сущность обнимает тебя со всех сторон, словно мать, к которой
ты наконец вернулся - а она терпеливо ждала... Недаром я всегда любил
плавать, боязнь воды казалась мне неестественной, утонуть - невозможным:
не может ведь мать пожелать зла одному из чад своих. И вот я решительно
прошагал к калитке, отворил и захлопнул ее за собой.
В сентябре большинство дачников уже разъезжается: дети идут в школу, а
дача на три четверти - для детей. И я шел по безмолвной улице пустого,
темного поселка, а впереди, метрах в трехстах, рисовалась темная гряда
ольшаника, обозначавшая берег. Я пошел напрямик, полем, сокращая путь, раз
и другой пересек дорогу, вышел на прибрежную полянку и нырнул в кустарник,
сразу же нащупав знакомую тропинку. Она бежала вдоль реки, по самой
кромке, вдоль невысокого - метра в два-три - обрыва. Надо было только
отводить от лица невидимые во мгле ветви. Минут пять я пробирался, пока не
вышел наконец на любимое место: тут летом мы купались с сыном. Быстро
разделся и ступил в прохладную, но для обитателя Прибалтики вполне еще
приемлемую воду.
Гауя - река мелкая, но стремительная и с причудами. В ней тонут,